Хохлопский обнаружил, что аккаунт Алины ожил. Внезапно. Алина не появлялась там с 2008 года – с тех самых пор, как после удочерения она с новой мамой уехала в Германию. Ещё в прошлом году, принесшем в Россию ковидную пандемию, её аккаунт оставался всё так же безмолвным. Этот аккаунт в соцсети «ВКонтакте», Альберт Хохлопский завёл для Альки году в 2006 с целью приучения этой девочки с непростой судьбой к современным компьютерным технологиям; название соцсети ему тогда тоже представлялось весьма символичным – в контакте оставаться навсегда.
«Сколько ж тогда лет-то было Альке? Двенадцать? Или уже тринадцать?» – Хохлопский огорчился тем, что не сумел вспомнить сходу более точно, в каком именно месяце они вместе возились у старенького компьютера, когда он разъяснял Алине первые премудрости ещё малоизвестного в те времена интернета.
«Написать ей или нет смысла? Вдруг она не хочет общаться, если не подавала о себе знаков в течение долгих четырнадцати лет? – Альберт неуверенно глядел на обновлённую в аккаунте Алины дату последнего визита владелицы, всё ещё сомневаясь, не его ли это иллюзия и не технический ли какой-нибудь сбой. – Ну, ладно. Пару дней можно подождать, не столь уж большая погрешность на фоне минувших четырнадцати лет. Упорядочу-ка я пока свои мысли».
Следует пояснить для читателя, что Хохлопский был человеком уже далеко не молодым, обрюзгшим и облысевшим и уже вполне глубоко осознающим все эти произошедшие с ним перемены. От его прежнего молодецкого задора, пожалуй, не осталось и следа. Отложив свой смартфон, в котором уже почти час разглядывал столь озадачившее его событие, Альберт Хохлопский в рассеянности стал прохаживаться по своему жилищу – обычной однушке в обычной хрущёвской панельной многоэтажке. Постепенно его волнение от «события» приутихло, и память начала услужливо подсовывать Альберту сценки из его прошлой, уже такой далёкой, жизни, яркие и звучные, словно бы перед взором прокручивали киноленту; такая особенность памяти иногда весьма выручала Альберта, однако чаще доставляла ему лишь излишние проблемы.
Познакомились они в раздевалке детского сада, куда Альберт стал приводить свою маленькую дочку после затянувшегося периода домашнего воспитания. Этот эпизод хорошо врезался в память Хохлопского; да чего там в память-то – в его душу. Алина была чуть старше, ей тогда уже почти исполнилось пять лет; и да уж, знакомство это произошло… «…весьма необычно, вполне можно так сказать», – мелькнуло в голове Хохлопского, и он почувствовал, как мышцы его лица словно бы попытались оттаивать после длительной зимней прогулки. Случайный ротозей, окажись он сейчас где-нибудь поблизости, наверняка заметил бы, как устремлённый куда-то в бесконечное пространство взор Хохлопского словно бы засветился тёплым и уютным светом, какой мы привыкли считать свойственным пламени камина, а губы его расплылись в наивной безмятежной улыбке.
В тот год следующие месяцы Хохлопский время от времени заставал Алину на дороге, ведущей к детскому саду, в сопровождении малорослого весьма пожилого мужчины; оказалось, что дома, в которых проживали Алина и Хохлопский, расположены совсем рядом и потому путь к саду у них был общим. Дочка Хохлопского и Алина между собой не задружились; наверное, оттого, что в дошкольном возрасте даже несколько месяцев разницы оказываются порой существенными, как и различие в житейском опыте первых лет. Ну, да ещё и болели они как бы по очереди. Оттого и выходило так, что Альберт заставал Алину лишь изредка.
Однажды под вечер Альберт повстречал Алину на этом пути, бодро шагающую в сторону дома в одиночку; смутило его ещё и то, что ребёнок был одет несколько более легко, чем следовало бы одеваться в эту пору поздней осени: серенькая детская шубка нараспашку, откинута на плечи, шапки на голове нет. На расспросы Альберта Алька простодушно рассказала, – но совсем по-взрослому, без обычного для маленьких детей смущения или паясничания, – что дедушка забирал её прежде из сада, вместо мамы, которая не хочет с ней ходить; а как теперь с ногами у дедушки совсем стало плохо, Алька вынуждена была сама ходить. Альберт удивился этому незатейливому рассказу: хотя для взрослого расстояние и небольшое, метров четыреста, – но ребёнку 4 лет, да ещё и с переходом проезжей части, не слишком ли большая возложена доля ответственности за свою жизнь?! Ну, и фраза о том, что «мама не хочет» также не осталась не замеченной им. Предложил провести к дому; Алина отказалась, ответив, что сама дойдёт, она уже так много раз делала. На том и разошлись.
Такие встречи повторялись и затем, но Альберт, уже зная доверенные ему обстоятельства, просто приветствовал Альку и интересовался, как дела у неё. В 1990-е таких рано ставших самостоятельными малых детей наблюдать доводилось весьма часто. Альберт частенько припоминал сценку, какую ему довелось наблюдать в областном центре: девочка лет тех же пяти, взглядом выбрав у торговой палатки несколько разных пакетиков с лакомствами, стала с весьма сосредоточенным лицом подсчитывать их общую стоимость, а когда продавщица предложила ей помочь со счётом, девочка сердито дёрнула головой и, быстро отсчитав бумажки и монетки в своих маленьких ладошках, протянула продавщице пригоршню с суммой, какую она сочла верной, – и сумма оказалась действительно верной, с точностью до копеек; а ведь пришлось ей в уме оперировать с пятизначными числами! Затем Хохлопский заметил эту же девочку сидящей на полу в подземном переходе с двумя женщинами, одна из которых по возрасту ей вполне подходила в матери, а другая – в бабушки. Кинул им монеток; спросил, откуда они и как тут оказались; те рассказали, что с пригорода приехали зарабатывать на жизнь и что их старшего ребёнка недавно тут же неподалёку сбила насмерть автомобилем… Такие они были, те вот самые «лихие 1990-е»; что поделаешь?
