Адвоката ноги кормят.
Неизвестный мудрец
Кап. Кап. Кап.
Влага вечно скапливалась на потолке. Конденсат собирался из-за близости комнаты к коммуникациям, проходящим сквозь третий уровень станции.
А когда ее становилось достаточно, она обрушивалась мне на голову. Кап. Кап. Кап.
Я вытянул руку и дотронулся до смарта. До подъема оставалось еще полчаса. Выругавшись, надел тапочки и пошел в душ. Обжигающе холодная вода изгнала остатки сна. В этот раз еще и бритье одержало победу в малой войне с желанием поспать.
Через сорок пять минут после пробуждения я уже выходил из квартиры, на ходу застегивая пальто. Несмотря на то, что на «Гермесе» поддерживался искусственный комфортный климат, в районе доков было прохладно и будто бы сыро. Сектор был не из престижных, шумный и грязноватый. Он словно показывал, что нет никакой принципиальной разницы между портовыми районами на Земле и за ее пределами. Жили здесь либо докеры, экономящие время на дорогу до работы, либо те, кто экономил на всем остальном. Я относился ко вторым.
По пути к станции метро я кивком головы приветствовал идущих навстречу рабочих, трудящихся в первую смену. Сам я бодрствовал в основном во вторую и третью, поэтому встречались мы практически ежедневно, хотя и не были знакомы.
Выйдя из жилого коридора, я ступил на ленту, тянущуюся со скоростью в пять километров в час. Лента, основной транспорт пешехода внутри сектора, доставила бы меня к метро минут за пятнадцать, но я решил не стоять столбом и уже через пять минут пружинящим шагом подходил к станции.
Когда иностранцы пишут книги, в которых действие хотя бы частично происходит в Москве, они непременно отмечают две вещи: высокие скулы русских девушек и красоту московского метрополитена. «Дворцы, построенные Сталиным для пролетариата, которому других дворцов в жизни не видать». Видимо, по этой причине в тендере на оформление станций метро «Гермеса» победил проект дизайна, вдохновленный московским метро.
Станция шестого сектора напоминала «Комсомольскую». Подобно ей, служившей воротами Москвы, «Шестерка» была вратами на «Гермес» для людей, прибывающих с Земли и Луны. Пол отделан под малиново-красный гранит, стены – под светло-серый мрамор. Желтый потолок украшала белая лепнина и массивные с виду позолоченные люстры (на самом деле довольно легкие и для безопасности укрепленные графеном).
В вестибюле я провел правой рукой над валидатором. Турникет среагировал на чип размером с горчичное зерно, зашитый в складку между большим и указательным пальцем, и открылся. Дисплей над валидатором показал списание одной поездки. Толкучки, случавшейся, когда на кольцо прибывала очередная пассажирская капсула, к счастью, не наблюдалось, и я зашел в подошедший поезд.
Помещение для конторы, куда я ехал, мы снимали в третьем секторе на среднем уровне. Не самый плохой вариант, всего три сектора до Арбитража, но клиенты побогаче предпочитали бюро, находящиеся на верхнем уровне. Борька, один из двоих моих партнеров, считал, что причиной этому был чистый снобизм «небожителей». Лично мне казалось, что проблема заключалась в запрете использования личного транспорта на среднем уровне кольца – прежде всего электрокаров. «Небожителям», которые и на Земле вряд ли ездили на трамваях, в голову не приходило пользоваться на «Гермесе» общественным транспортом.
До третьего сектора я доехал за двадцать минут. «Тройка» – это база «Ахиллеса», внутрикольцевого транспортного предприятия, сто процентов акций которого принадлежат «Гермесу». Помимо офисов здесь размещались депо и цеха, в которых обслуживались и ремонтировались поезда, ленты, эскалаторы и лифты. Работники «Ахиллеса» ассоциировали себя с железнодорожниками, а их профсоюз даже был членом Международной ассоциации профессиональных союзов работников железнодорожного транспорта. Поэтому станция метро была оформлена в стиле расположенной рядом с вокзалом «Белорусской», но с забавным нюансом: на знаменитых флорентийских мозаиках были изображены сценки антично-железнодорожной жизни. Например, облаченный в синюю форму Ахиллес командовал полуобнаженным экипажем дрезины.
