В ночном небе послышался рокот отдалённого грома. Словно предвестник надвигающейся беды, он раскатился по округе, опустился к земле и пропал, всосался в неоновый свет широких улиц и тьму запущенных проулков, затих, оставив после себя напряженную тишину и чувство неосознанной тревоги. А в безоблачном небе по-прежнему сияли звезды – маленькие блестящие искорки надежды. Далекие, манящие, и как всегда – недостижимые.
Высоко над улицами спящего города медленно сгущались тучи. Черные тучи, чей цвет был чернее самой ночи, чернее самого космоса. Словно огромный камень они наваливались на город, опускались все ниже и ниже, расползались как чернильное пятно в стакане воды.
Город тонул, гас в непроглядной тьме, что низошла с небес. Свет фонарей и неоновых витрин мерк, редкие ночные шумы затухали, как будто туча впитывала в себя и свет и звуки и даже мысли. Поглощала сны, подпитывая ими зарождающийся в своем чреве ночной кошмар.
А звезды с холодным безразличием взирали из глубоких высот, как исчезает город, как погружается он в пучину мрака.
И вот раздался первый удар грома, потрясший и небо, и землю. Был он настолько низок, что почти не улавливался слухом, и настолько мощен, что в половине домов со звоном вылетели стекла. Тысяча окон вспыхнули тревожными искорками электрического света, в тысячах домов проснулись люди. Они испугано озирались, с опаской глядя в черную бездну небес. Бесчисленные вопросы срывались с бесчисленных уст. Они заполняли собой весь город, смешивались, сливались, пока не превратились в один единственный вопрос, охвативший всех людей сразу. И только самые маленькие дети плакали, потому что чувствовали то, в чем взрослые не решались себе признаться.
Небеса разразились вспышками молний. Густая вязь огненных стрел подожгла небеса. Над самым центром города в исполинской туче развернулось причудливое жерло зловещей воронки, в глубине которой разгоралось клокочущее буйство лилового пламени.
Люди вознесли свои молитвы всем известным богам, но те давно уже оставили землю, еще во времена, когда на ней жили герои…
***
…Я проснулся. Словно вынырнул из воды к поверхности. Судорожными глотками я втягивал в легкие воздух, наполнял их живительной прохладой. Тело горело, но при этом было покрыто холодной испариной.
Несколько минут я лежал почти без сознания, силясь вспомнить свое имя и место, где я нахожусь. А когда вспомнил, то захотелось вновь погрузиться в беспамятство.
Откинув одеяло, я протянул руку к столу и нашарил пачку сигарет. Осталась последняя. Медленно затянувшись, я попытался расслабиться, успокоить сознание, взбудораженное ночным кошмаром. Хотя, даже кошмаром такое состояние сложно было назвать. Оно больше походило на бездонную пучину, на огромный всепоглощающий водоворот, а я – на щепку в нем. Безумные волны то с головой накрывали меня, то отступали. Но ни на миг не пропадало ощущение собственной беспомощности.
Каждый такой кошмар сопровождался сильным эмоциональным накалом. Он то и дело менял свою полярность, переходя из крайности в крайность. Черное сменяло белое, свет сменял тьму, печаль сменяла радость, а смерть сменяла жизнь. Затем наоборот. Меня разрывало на части, то вознося на пик блаженства, то сбрасывая в пучину боли. Противоречивые эмоции докрасна раскаляли сознание. Каждый раз я просыпался охваченный резкими до боли, противоречивыми чувствами. Казалось, что каждый нерв моего организма оголен и отчаянно кричит не то от боли, не то от наслаждения.
Но ночные страсти и эмоции затихали, а на их место приходила апатия, безразличие и грусть.
Мне было скучно, мир казался чужим и неизменным, а я – лишним в нем. Никак не удавалось найти себе место. События сменяли друг друга, что-то происходило, что-то только намечалось, но все это казалось предопределенным. Порою – глупым, порою – смешным, но всегда – чужим. Чужой среди своих, и чужой среди чужих.
Любопытное обстоятельство: лет до двадцати я не узнавал себя в зеркале. Дома, если приглядеться, – то вроде как привыкал. А на улице – в витринах, окнах, зеркалах – на меня смотрел незнакомый человек. Потом приходило понимание, что это я, и за этим наступал трепетный, не вполне осознанный страх.
Но это прошло, я привык к своей внешности. Хотя опять же: я помнил свое детство, но не помнил, как в детстве выглядел. Глядя на фотографии из школьных альбомов, я безошибочно узнавал других, но с трудом осознавал, что среди них есть и я.
Отслеживая всю цепочку своего развития, я с ужасающей ясностью понимал, что никогда не был самим собой. Я всегда был тем, кем меня хотели видеть окружающие. Родители, преподаватели, приятели, подруги. Послушным, старательным, безответственным, бесшабашным, вздорным, тихим, болтливым, молчаливым. Столько много определений, но какое из них настоящее?
Возможно, в тот момент, когда я стал над этим задумываться, все и пошло наперекосяк. Попытавшись заглянуть к себе в душу – я ничего в ней не нашел. Ни добра, ни зла, ни безразличия. Совсем ничего. В ней царила пустота.
И как только я это понял, то внутренняя пустота выплеснулась наружу и заполнила собой окружающий мир.
