Впервые я столкнулся с тьмой, когда мне едва исполнилось тринадцать. Мои родители не были глубоко верующими людьми. Мы не ходили семьёй в церковь по воскресеньям, как это делали наши соседи, не заучивали цитаты из библии, а наш обед начинался не с прочтения молитвы, а с раздачи подзатыльников мне и шестерым моим братьям.
Мой отец, выросший в семье священнослужителя, как ни странно не разделял взглядов своих родных и люто ненавидел церковь. К сожалению, истинную причину этого я узнал слишком поздно…
Возможно, мне повезло, возможно, как сказал бы мой дед, меня отвёл Бог, но как бы то ни было, события того вечера превратили мою жизнь в ад…
Я не помню, какие причины задержали меня в тот вечер, но домой я пришёл на час позже положенного и уже был готов получить от отца новую порцию побоев. Он ненавидел, когда что-то шло не по плану, установленному им.
Распахнув двери дома, я сразу понял – что-то не так. Дом словно был зажат в тиски и, казалось, его должна наполнять тишина, но её не было. Громкие всхлипы разрезали воздух на части, и чем ближе я подходил к столовой, тем громче они становились.
Ужас сковал каждую клетку моего тела. Мне хотелось убежать прочь от этого места, но что-то заставляло меня двигаться дальше. В момент, когда я осмелился переступить порог столовой, моя жизнь разделилась на «до» и «после»…
За столом, как обычно, сидела вся моя семья: мама в своём любимом платье в мелкий голубой цветок, которое она надевала только по особым случаям; братья с зализанными волосами в своих лучших рубашках. Всё было бы как всегда… если бы не кровь, тонкими струйками стекавшая с их перерезанных глоток. Эту картину я пронесу с собой через всю жизнь.
Единственным живым человеком на этом пиршестве смерти был мой отец. Он сидел во главе стола, сжимая в руке широкий окровавленный нож, и рыдал навзрыд.
Неожиданно рыдания стихли, и столовую наполнил жуткий смех. Отец воткнул нож в стол и поднял на меня глаза:
– Ты опоздал на ужин, – протянул он, и я словно прирос к земле. – Ты ведь знаешь, как я не люблю этого.
Смотря в его безумные глаза, меня обуял ужас. Человек, сидевший напротив меня, уже не был моим отцом – он был монстром. Монстром, убившим свою семью.
– Ты слышал, что я сказал!!! – он резко выдернул нож и поднялся с места, в то время как я не мог сделать и шага.
Внезапно отца затрясло, и из его горла вырвался сдавленный всхлип.
– Уильям, сынок… – слёзы покатились по щекам отца. – Я не хотел… Он заставил меня… – сквозь всхлипы произнёс он.
– Кто?! – неожиданно для себя выкрикнул я, не узнав собственный голос. – Кто заставил тебя… – уже прошептал я.
– Беги… пожалуйста, беги, – отец поднял на меня глаза полные слёз. – Беги, иначе он заберёт и тебя…
Крепче сжав нож в руке, он принялся спешно вычерчивать что-то на столе.
– Прости… – устало произнёс отец и, резко вскинув руку, перерезал себе горло.
Дальше я не помню ничего…
Очнулся я спустя несколько дней в доме у деда. Похороны моей семьи уже прошли, а тягостная атмосфера боли от пережитого, только начала разгораться внутри меня.
Прежнего беззаботного мальчишки не стало – он умер вместе со своей семьёй. Во мне что-то сломалось, и я выбрал дорогу, которую мой отец никогда бы не одобрил. Я стал экзорцистом. И этот путь привёл меня к смерти.
Со временем я нашёл и купил стол, за которым погибла вся моя семья. Стол, на котором отец оставил свою прощальную записку.
Стерев толстый слой пыли с дубовой столешницы, я увидел имя, имя, повергшее меня в ужас. Зиминар. Этот древний демон, как сорняк, взросший в душе, наполняет её тьмой и, если он пустил в вас свои корни – вы уже ничего не сможете сделать. Желание убивать не оставит вас и после смерти.
Я положил жизнь на его поиски. И, теперь, я чувствую, как это зло прорастает во мне. Я проиграл, положившись только на себя. Мне оставалось немного. А сейчас, когда уже ничего не исправить, я молю Бога только об одном – успеть передать знания о том, как уничтожить это древнее зло, следующему поколению экзорцистов.
Я молю Бога об этом…
Ледяной порыв ветра настежь распахнул двухстворчатое окно и бесцеремонно смёл со стола кипы исписанных, пожелтевших листов бумаги. Коренастый мужчина, сидевший на ветхой табуретке, поправил упавшие на лицо седые пряди и, крепче сжав перо в руке, продолжил писать.
– Я успею… Я должен успеть, – пробормотал Уильям и вытер со лба бегущие струйки пота.
Неожиданно всё стихло, и комнату наполнила могильная тишина. Мужчина отложил перо в сторону и, открыв ящик стола, протянул руку к клинку, лежащему на его дне. В этот момент Уильям благодарил судьбу за то, что она не подарила ему семью и эта участь была уготована только ему одному.
Он подобрался слишком близко. Настал час расплаты.
Комнату наполнил холодный смех, и пальцы мужчины сами сжали рукоять клинка.
– Я найду тебя и после смерти, – уверенно произнёс Уильям и резким движением руки перерезал себе горло.
Горячие струйки крови медленно стекали на пол, складываясь в буквы. И, когда последняя капля алой крови упала, на земле заблестело имя – Зиминар.
