Воин стоял на берегу бурного северного моря. Злой, пронизывающий ветер трепал его светлые кудри. Пенные волны, поднимаясь высоко в небо, яростно бились о серые мрачные скалы. Взметались соленые брызги воды. Но он не отступал, не закрывался от беснующейся стихии плащом.
Жадно вдыхая воздух, пахнущий солью, воин подставлял лицо морскому ветру, чувствуя духовное единение с этими серыми камнями, суровыми свинцовыми тучами, которые плыли у него над головой, с волнами и бурей.
Викинг, высоко подняв над головой меч, славил одноглазого Одина, бога, повелевающего громами. И в это самое время над головой воина, высоко-высоко в небе проезжал Тор на своей могучей колеснице.
***
– Ну что ж, ― произнес Гарри Мейер, режиссер фильма, просматривая только что отснятые и наспех смонтированные кадры, ― не так уж и плохо все получилось.
Нужную погоду ждали целую неделю. Арвид Андерсен, шведский актер, игравший викинга, противостоявшего разбушевавшейся стихии, жадно глотал горячий кофе. Режиссер подсел к нему и, закурив, с улыбкой произнес:
– Не бойся, Арви, переснимать не будем.
– Я на это очень надеюсь, ― ответил тот, ― в противном случае я схвачу воспаление легких.
– Зато какой кадр получился!
– Было бы неплохо внести в контракт надбавку за вредные условия труда, ― произнес угрюмо швед, ― две или три тысячи долларов меня вполне устроят.
На короткое время его льдисто-голубые глаза встретились с карими глазами режиссера. И в тех, и в других явно читалось осуждение.
– Вы, скандинавы, очень практичный народ. Но я ожидал, что идея сыграть возможных предков вызовет в твоем суровом северном сердце больший отклик, ― пробурчал Мейер. Но Андерсен слишком устал, замерз и потому был скуп на эмоции.
– А попробуйте сами простоять три часа на берегу сурового северного моря. Я посмотрю, сколько останется огня в вашем собственном сердце.
Мейер поморщился. Швед прекрасно знал, что другого актера на эту роль ему не найти, а если и найдется такой чудак, то запросит вдвое больше Андерсена.
– А может, и впрямь стоит поискать кого-нибудь другого? ― нарочито равнодушно поинтересовался режиссер.
– Попробуйте, ― точно так же равнодушно откликнулся Андерсен. ― С такой оплатой за час вам стоит начать со студентов театральных училищ.
Некоторое время они сидели молча. Сигарета постепенно догорела.
– Ладно, не будем спорить, ― первым сдался Мейер, ― ты сегодня прекрасно поработал. Следующие съемки с твоим участием будут где-то через неделю, возможно, через две. Поэтому можешь съездить домой или еще куда-нибудь, отдохнуть. А над твоим предложением я подумаю.
Мейер хлопнул актера по плечу. Однако Андерсен прекрасно знал цену этим похлопываниям. Это означало, что никакой надбавки не предвидится. Швед глубоко вздохнул и начал собираться.
***
Съемки батальных сцен «Скандинавской саги» затянулись. Мейер, бывший одновременно и сценаристом, и режиссером, откровенно скучал. Средства, выделенные на съемку картины, стремительно таяли, а отснять пока что не удавалось и половины запланированного материала.
Через две недели приехал Арвид Андерсен. Он провел этот кратковременный отпуск с семьей, и, похоже, отдых пошел ему на пользу – он тут же с головой нырнул в работу, и в его движениях, жестах появилось вдохновение. Теперь он не просто играл роль, а проживал жизнь викинга на съемочной площадке.
Глядя на это, Мейер решил отложить съемки батальных сцен, сосредоточившись на эпизодах с участием Андерсена.
А тот творил на съемочной площадке настоящие чудеса, бесконечно импровизировал, и Мейер, понимая, что картине подобные эксперименты идут лишь на пользу, не мешал ему. После каждого удачного дубля он даже аплодировал, а однажды специально заказал для Андерсена целый ящик хорошего пива, за что тот был несказанно благодарен. Постепенно отношения актера и режиссера, прежде сухие и рабочие, потеплели, и даже стали почти дружескими.
Фильм был почти готов – оставалось доснять всего несколько сцен. Но у судьбы оказался собственный сценарий. И в нем она двумя резкими росчерками ставила крест на всей работе Гарри Мейера.
В тот роковой день они снимали эпизод на утесе, когда Андерсен, поскользнувшись на мокрых соленых камнях, на глазах у всей съемочной группы сорвался вниз, на острые скалы. Никто не успел среагировать. Все произошло слишком быстро – мгновение назад светловолосый швед еще стоял на каменном выступе, а спустя секунду он уже лежал с разбитой головой у подножия скалы.
Оператор, охваченный ужасом, не сразу вспомнил, что камера до сих пор работает, и машинально продолжал снимать все происходящее – и падение, и смерть, и режиссера, истерично кричащего «Выключите ее, выключите!».
По сценарию конец фильма был счастливым. Но ни о каком счастье теперь не было и речи.
Мейер не успел особенно сдружиться с Арвидом, но все же съездил в Гетеборг на похороны. Жена погибшего актера не сказала ему ни слова, но смотрела так, как будто это он был убийцей ее мужа. Ей хотелось кого-то обвинить. Она не верила, что все это – просто нелепая случайность. Ей хотелось, чтобы кто-то был виновен. Чтобы кто-то взял на себя ответственность. Чтобы нашелся кто-то, кто не подумал, не предусмотрел. Но для того, чтобы предусмотреть чужую судьбу, надо стать провидцем. Провидцем Гарри Мейер не был.
