В некотором Царстве, в некотором Государстве…
Ой, чё я вам тут рассказываю! Всё не так.
В некоторой удивительной стране, в простонародье называемой Совок, а по-другому Совдепия, жили да были муж и жена. Жили-поживали, кое-какого добра наживали. Ну, там, буфет, диван, холодильник и, даже, телевизор маленький, чёрно-белый. Ничего себе, типа такие. Нормально-совдеповские. Как все!
Как грится: «Какие Богу угодны, такие и пригодны».
Он был простой рабочий. Слесарь в автомастерской. Звали его, естественно, Иван. Она тоже была простая рабочая. Звали её тоже очень даже обыкновенно – Маша. Мария, то есть. А вместе – Ваня и Маня. Работала она в местной больнице обыкновенной санитаркой. Полы мыла. Ну и достаток соответственный имели. Он имел то, чего в карман сунут за халтуру, (за ремонт машины без очереди, то есть), а она – от судков из-под кровати по рублю штука, плюс с пустых бутылок. Понятно, что не сытно, но кое-как от получки до получки выживали. И даже почти не грызлись на ночь. А чё ругаться-то? Если душа в душу жить, вместе на работу, вместе с работы, вместе ужин под бутылочку, то чё ругаться?
Правильно народом сказано: «Удаётся и червячку на веку».
Удивительная эта страна, в то время, строила всем хором, вместе с ними, сначала социализм, потом взялася строить коммунизм, потом ещё чего-то строила, сама уже не понимая чего, догоняя и обгоняя загнивающий капитализм, о чём коммунистические начальники объявляла всему народу на съездах своей партии по радио и по телевизору. Они, кане-е-ешна, слушали, а чё делать, если по всем средствам связи один съезд передавали с утра и до вечера. Иногда, правда, попадалися другие передачи. Ну, там, «Голубой огонёк» или ещё с пани Моникой «Кабачёк 13 стульев», назывался. Ничего, такое. Можно смотреть. Вот они и коротали вечера с бутылочкой и пани Моникой. Так себе и жили.
И дальше бы себе так же жили, но надоедливо вспоминалася большое семейное горе. Оно, конечно, давно вспоминалася и волновало, но по молодости лет не до того было, денежку копили на добро, а к старости ближе стало волновать и всё больнее и больнее.
Горе было в том, что не было у их детей. Ну, никаких. Ни дочери, ни тебе сына. «Живёшь – не с кем покалякать; помрёшь – некому поплакать», а под старость некому будет кружку с водой подать. Ну, и решили они завести себе дитё. Ну, хоть какое. А как его завести, если по-нормальному, аж почти до сорока Маниных годков ничего не получалося? А тут вдруг Ваня и давай кожен день стараться:
«Попытка не пытка, а спрос не беда»! А вдруг!?
Маня, коне-е-ешно ра-а-ада, что Ваня готов выполнять и перевыполнять супружеский долг по многу раз, она тоже в этом процессе принимала очень даже деятельное участие. «Суетилась под клиентом», как народ шутил, изо всех своих сил, да и в аптеку бегала. По тогдашним временам уже проще с этим делом стало, всякие мази и таблетки появились, не то, что раньше, всё вручную, да вручную. В общем, проходит, таким образом, аж год.
Коротко только сказка сказывается, а дело оно такое – никак и никак. Оно, конечно, делается, но результат – ноль! Ну, наша Маня давай в панику вдаряться. Ваня, ка-ане-е-ешна, утешает, как может. Стали вместо одного бутыля вечерочком уже по два внутрь принимать в этих утешениях, но дело с места никак не сдвигается.
Во, блин! Невезуха… «Ты впрягать, а она лягать», эта невезуха…!
Как-то по весне, под вечер, забрела в их двор старушка. Маленькая, такая, смешная. А Маня в это время как раз бельё развешивала во дворе. У них двор был небольшой, но дружный. Трёхэтажка углом, хорошая, немцы пленные строили. Стены толстенные, и окна большие. А Маня и Ваня жили на первом этаже окнами во двор. Можно даже сказать, что, ка-будто, в своём доме. Маня за это и полюбила их двор, что всё время можно мордой в кухонном окне торчать, как грузинская «кекелка». Это так в Грузии засидевшихся в девках зовут, которые разнарядятся в пух и прах, и в окошке мордой торчат, и которым уже давно за…
Ну, как в пословице: «Когда помоложе, тогда рублём подороже», а когда уже «Старое мясицо, как не вари, – всё тянется»…
А под окном-то как раз скамейка – тебе, пожалуйста, и всё местное женское население со сплетнями во ртах. Мужики тоже имелись, но они чуть подальше, во дворе под кучкой деревьев обосновались. Там стоял стол со скамейками. Поэтому у их там клуб по интересам образовался. Что-то типа «пивбар-доминошно-карточная отрезвилка», правда, отрезвилка уже ближе к утру на старом колченогом диване под дерьмонтиновой обивкой, как шутил весь двор. Дворовые мужики были мирные, свои, без звёздных претензий. Тоже совдеповские выкормыши. В общем, двор как двор. Мужики молотили под липами костяшками, Маня тут с бельём, три соседки на скамейке и эта старушка забрела. Ну, все на неё и уставились – кто такая? А бабка так боком, боком, боком, шасть шустренько к бабам на скамейку и пошла тараторить, и пошла тараторить. А бабы уши развесили и слу-у-ухать. Маня к этому моменту с бельём уже разобралася и тоже к бабам подалася. С ушами. А старуха себе такую бредятину понесла, что бабы совсем рты распялили. Типа конец света на всех наезжает из-за горизонта. Дааа…
