Отари нервничал. Иной бы и не заметил. Но я давно знал эту старую обезьяну. К тому же, специфика моей деятельности предполагала повышенную интуицию и наблюдательность. Как обычно Отари Чекадзе мял толстыми губами сигару и свойски улыбался. Мол, мы с тобой, сынок, давно в этом деле, и понимаем друг друга как унитаз задницу. Смотрел он прямо в глаза, но чувствовалось в этом некоторое усилие. Очевидно, в этот раз роль давалась с трудом. Любое доверие в нашем мире условно, но без него каши не сваришь. Ну да ладно. Мало ли что там в его седой голове вертится. Отари все-таки мой патрон, а я его лучший «полевой» менеджер.
– Хорошо отдохнул? – прохрипел он, пуская мне в лицо облако дыма. Формальный обмен любезностями входил в наш деловой алгоритм. – Погода в Монголии сейчас суровая. Даже будучи молодым, я всегда предпочитал солнце, пляж и пару красоток. А ты вот любитель нос поморозить.
– Мне нужно быть в, шеф. Да. Охота удалась. Я привез больше двадцати грив.
– И как ты их? Цифробумерангом?
– Нет. Вы же знаете, я предпочитаю аналоговое оружие. Для стрельбы верхом лучше всего подходит арбалет. В этом сезоне уровень тестостерона в крови мустангов особенно высок, что пропорционально уровню моего адреналина.
Отари Чекадзе сощурил глаза и довольно рассмеялся, став похожим на старую, сморщенную куклу. Шмыгнув носом, затушил сигару и перешел к делу.
– Кларк, судя по гонорару, на меня вышли большие люди. Твоя доля составит более трех миллионов кредитов.
– Ничего себе.
– Да. На это можно жить как король всю жизнь. Ты сможешь остепениться и перестать подвергать свою шкуру опасности. Пуля – дура, ты знаешь. Но есть один нюанс.
Я спокойно выдержал паузу. За три миллиона можно было нанять целую армию профессиональных головорезов. Конечно, моя сила в надежности и аккуратности. Но даже это не стоило таких бешеных денег. Отари похрипел как медведь и достал из стола бутыль чачи и пару стаканов.
– Я не знаю, в чем суть заказа. Клиент хочет переговорить лично с тобой.
Что-то новенькое. Отари всегда сам вел переговоры. Это, собственно, и был его хлеб. Задание я получал непосредственно от него, что было безопасно и удобно.
– С чего ломать схему, начальник?
Отари опрокинул в себя стакан и громко чмокнул губами. Его тело всегда издавало массу физиологических звуков. Это даже придавало ему харизмы, этакий трухлявый пень, мудро разряжающий обстановку своим скрипом.
– Мы с тобой из одной корзины яйца. И этой мой знак доверия тебе. Да и барыши неплохие.
– Вы знаете заказчика?
– Нет. Но у них достойные рекомендации. Этого мне достаточно. Они заплатят даже за отказ. Вернее, за твое молчание. Почему бы не выслушать их? С тебя не убудет.
Чекадзе всегда хорошо зачищал концы. Прикрывая меня, он прикрывал свой зад. И, несмотря на легкое беспокойство, я согласился встретиться с заказчиком. Отари, вообще, испытывал аномальную страсть к конспирации, которая со временем переросла в настоящий фетиш. Его статус вполне позволял такие чудачества, поэтому я лишь ухмыльнулся, когда, сев в таксимодуль, он завязал мне глаза и попросил вставить в уши силиконовые затычки. Добравшись до места, Отари взял меня под руку и куда-то повел. Ступеньки. Лифт. Снова ступеньки. Внезапно что-то вонзилось в шею. Я содрал повязку и, обернувшись, увидел девушку в детской маске зайца, скрывавшей половину лица.
– Баю-бай, – прочел я по ее губам, и зайка показала мне шприц.
Когда-то давно выполнял я задание. Мне было поручено выкрасть девицу из секты хопперов. Точнее, вернуть родителям, которые щедро выложили пару тысяч кредитов за весьма непыльное дельце. Тогда я еще не знал Отари и работал в одиночку. Община Хопперов представляла собой сборище наркоманов, практикующих прием пентагидротизина, который они называли «пружиной». Жили хопперы в лесу у подножья Арарата, трескали эту дурь и как лягушки скакали по параллельным мирам. Как водится, был у них лидер, некий Гекос – сумасшедший грек с косыми безжизненными глазами. Каждое утро он сочинял задания для своих подопечных. Приставленная к нему стенографистка (которая по совместительству вытирала этому овощу сопли) записывала все на отдельные бумажки, скручивала и бросала в порванный барабан. Ближе к вечеру, перед «прыжком» хоппер вытягивал бумажку, не разворачивая, глотал ее и отправлялся в тартарары выполнять поручение своего гуру. Говорят, все у них паз в паз складывалось, как у Агаты Кристи. Но проверить сие возможности не было. Думаю, никто и не пытался. Хопперы обожали свою мифологию и соблазну ереси не поддавались.
Девушку звали Ханна. Она находилась в прыжке, когда я подобрал ее под сосной, положил на плечо и, словно ковер, спокойно понес к машине. Прыжок длился около десяти часов. Это я выяснил лично, когда Ханна воткнула в меня ампулу с пружиной. Я тогда не спал больше суток и по оплошности задремал в пыльном гостиничном номере, который снял, чтобы Ханна пришла в себя. Она, видимо, очухалась, достала откуда-то катапульту (так хопперы называют шприц) и, не стесняясь, отправила меня в кошмарный мир-лесопилку, где я прожил целую жизнь среди разумных пиломатериалов и угнетавших их механизмов. Очнувшись, я не нашел ни наличных ни оружия. Я еще только начинал свою карьеру, а потому порой допускал досадные ошибки. Добравшись до первого банкомата, я авторизовался с помощью сетчатки глаза и снял немного денег. Ханна без труда отыскалась в том же месте – дурочка послушно вернулась к хопперам жевать записки безумного корнеплода. Я крепко ее связал и успешно доставил в Самару, к родителям.
