Из того мира, где вдохновение уносит меня далеко в горний свет, прилетают чайки и отвинчивают меня от недвижности для полета. Я наслаждаюсь воздухом гор, их светом и их любовью. Горы любят небо и путников, шествующих по древним тропам. Горы осуществляют мечты. Наша мечта быть вместе оказалась настолько красивой, что кружева её разметались в полёте на созвездия, и бледные неосуществленные желания тянули вернуться назад, в музыку любви, к ее незабудковым тропам. Вернуться, чтобы полюбить заново, обогатившись теми же самыми мечтами о вечном счастье.
Империя дневных звезд почтила своим великолепием, прозрачностью своей наделила грезы и выявила несоответствия, провозгласила мечту высшим счастьем, и ее летучий корабль вырвался за пределы стратосферы.
Птицы – это горизонтальные гномы, прощупывающие звуки выше небес, те, что провозглашает гармония.
Венец 66-го. Я жила уже
в клубочке свертка зажимая пальцы,
надеялась на млечное саше
небесных звезд, танцующих мне сальсу.
И в радуге соцветья птичьих салок
рожденной в мире бабочкой была,
сжимая пока слабых два крыла,
дышала в коконе горчичников и банок,
стараясь твердой каплей не застыть,
пытаясь в этом свете только быть,
но и дышать, как все живое – срочно —
в тепле молочных пенок и цветочных —
на ветках яблонь тихих лепестков,
наружу рвущихся из добрых слов,
витающих по-чаечьи, в простенок
меж небом и землей цветущих пенок
от птичьего земного молока.
Хранящаяся в небесах река
питала жизнь, растила тонкий корень,
и солнцу летнему почти что вровень,
носила рыбных звезд в своих волнах,
светя всей чешуей для тайных птах.
