Трава шелестела под ногами и лапами. Федя угрюмо следовал за Псом, который, напротив, был рад гулять вприпрыжку среди полевых цветов. В отличие от Феди, Псу не приходилось иметь дело ни с вечно пререкающимся сыном, ни с зубодробительным творческим кризисом. Муза Феди не просто ушла, а развелась с ним, швырнула кольцо в лицо и утопилась. Федя вздохнул так тяжело, что мог бы затянуть в легкие всю деревню. Он-то думал, что свежий воздух, возвращение в детство и строгий режим помогут, но нет: старые рисунки голубокожего воображаемого друга по имени Денис вызвали разве что ностальгию, подростки по ночам носились, чуть ли не сшибая Фелю с ног, овчарка после города сошла с ума от природы, а Веня заодно с четвероногим товарищем просто отбился от рук. Притащил с собой гитару и бренчит на ней. Вот же ж маленький…
Аргх!
Федя остановился и посмотрел вдаль. Темная лента реки разрезала два берега. Над склонившейся ивой искрами витали светлячки. Воздух был такой чистый, что, казалось, ты вдыхаешь даже небо и звезды. Круглый диск луны висел на невидимой ниточке. Несмотря на поздний час, небо только начинало синеть.
Пес присел в кусты. В городе Федя выгуливал его с целлофановыми пакетиками, но тут можно было все свалить на корову.
– М-м-м-му-у-у, – пасшаяся рядом Буренка недовольно промычала, словно прочитала его мысли. Непонятно, что вызывало у нее большее осуждение – подстава или то, что Федя до сих пор не нарисовал ни одного наброска. Мужчина потянул разошедшуюся собаку дальше. Ему хотелось прогуляться в лесу, развеяться после очередной ссоры.
Утоптанная земля смягчала шаг. Федя много о чем размышлял под покровом ночи – в основном, о работе. Когда тебе двадцать, ты можешь позволить себе ждать вдохновения и ошибаться. А в сорок, когда у тебя ребенок, собака и квартира в ипотеку, ты уже не можешь позволить себе ждать. Нужно находить что-то постабильнее приходящего и уходящего вдохновения.
И хотя Федины комиксы пользовались популярностью (в его возрасте это означало, что они приносили деньги), сейчас ему хотелось сделать что-то более… осмысленное, что ли. Что-то глубокое, но понятное; что-то, оставляющее послевкусие; о чем хочется думать, что вызовет мурашки и ощущение открытия. И Федя искал это «что-то» месяцами. Все мало-мальски интересные идеи кончались тупиками. Бесконечные мыслительные процессы оказывались настолько бесцельными, что художник готов был биться головой об стену.
Как будто творческого кризиса было мало, так еще одним тяжелым валуном сверху его придавили закидоны мальчишки. Понятно, что возраст – ни от кого не требуют разумности в пятнадцать лет (хотя многие и раньше разумеют!). Но какой он упрямец! Собирается поступать в музыкальное училище после девятого класса. У Феди от одной мысли волосы дыбом вставали. Ладно еще рисование, куда ни шло, все-таки востребованная ниша, но музыка… Как любому родителю, Феде хотелось для сына лучшего, даже если это лучшее приходилось своими руками вбивать в его упертую голову.
Неутомимый Пес тянул Федю, погруженного в совершенно мрачные мысли, все глубже в лес. Деревья, тенью стоявшие то тут, то там, вдруг расступились. Федя отвлекся от самокопания и осмотрел опушку. Из ствола мертвого дерева с измученными кривыми ветками торчали прибитые гвоздями деревяшки – жуть, если вдуматься, дерево в дерево. А выше виднелся нескладно и наспех сколоченный домик, вокруг которого все вились светлячки. Федя улыбнулся. Он уже и забыл, как обожал в детстве карабкаться по дереву, забираться в убежище и прятаться там ото всех. Крыша не спасала ни от дождя, ни от ветра, но бурное воображение уносило Феденьку в шторм на пиратский корабль, где он – одноглазый капитан – и его верный попугай – пойманный голубь – боролись со стихией.
– Вот же времена были, – хмыкнул Федя.
– Раф! Раф-раф! Гр-р-р, – Пес вдруг разошелся. Прижал уши к макушке и ощерился, поднимая брыли. И какой слепень его укусил? Из-за дерева вынырнула тень. Если приглядеться, это была даже не тень, а словно кусок ночного неба – синий, в светящихся крапинках. Существо в высоту достигало два метра с лишним и было выше Феди на голову. Он отшатнулся, подтягивая к себе за поводок разъяренного пса.
– నాխارਤੀ હાਨਾશિשਲ, – существо издало глубокие гортанные звуки, шипящие на губах, сделало шаг вперед и коснулось Пса. Питомец тут же спокойно сел, свесив тряпочку языка, и с умилением уставился на, по-видимому, лучшего кинолога в мире.
Федя делал шаги назад, не дыша, пока Пес, наоборот, совершенно не планировал никуда идти. Все это казалось абсурдной галлюцинацией, бредовым сном. Но существо своим видом щекотало память, бередило воспоминания, мельтещащие под пеленой лет, и только этот зуд ностальгии не давал мужчине сорваться на громкий бег. Да, бежать и вопить, как девчонка.
– ਹੈشਲੋ ਪੁկਰਾਣੇ רטਸહાਤ, – прокурлыколо существо. От его бока отделилась полоска и потянулась к Феде. Тот лишь испуганно помотал головой. Создание замерло, дернулось, пошло рябью и снова замерло.
– Прошу прощения, старый друг, – зашелестело оно, как если бы листья на ветру научились говорить. – Кажется, стоит обновить слияние аурами.
