Защитить культуру
или
«…пять гладких камней из ручья…».
– Билетов нет. Ни на поезд, ни на самолёт. – Я виновато втиснулся в дверь кафедры, таща за собой 2 толстых словаря из библиотеки. Поездка в Крым срывалась прямо на глазах.
– Поедем на машине. – Не отрывая глаз от экрана ноутбука спокойно сказала Евгения Александровна.
Я застыл между входной дверью и столом.
– На машине?
Евгения Александровна подняла на меня взгляд:
– Не хочешь?
– Хочу! Ещё как! Но это долго и напряжение… там… усталость…
– У нас будет водитель. В нашем университете многие не отказались бы съездить в Крым в конце апреля. Вот и Василий Андреевич не отказался.
Она улыбнулась, потом резко перевела взгляд в монитор и, кажется, сразу забыла обо мне. Я сорвался с места, чтобы бежать к Миле.
– Послезавтра выезжаем. До конференции пять дней. Должны успеть. Миле скажи, а то я забуду.
– Ага! Я побежал уже!
Я побежал вприпрыжку. Поехать в Крым на конференцию весной вместе с девушкой, да ещё и на машине профессора … Чувства переполняли. Нужно успеть всё собрать… Мила была моей девушкой «официально» уже неделю. Мы учились в одной группе и темы дипломов были схожи. Подать вместе заявки на международную конференцию – это была её идея. Мила и Евгения Александровна – преподаватель философской антропологии – были довольно дружны.
Утром 26-го апреля мы с Милой стояли с сумками около её дома. Василий Андреевич Кронин, профессор кафедры философии, сказал, что заедет за нами в 7:30. Не очень больших размеров серый автомобиль подъехал прямо к подъезду. Мы загрузили сумки в багажник. Василий Андреевич открыл нам заднюю дверь:
– Евгения Александровна поедет впереди.
Примерно в 9:30 мы уже выехали за город и мчали по свободной трассе, предвкушая встречу с Крымом.
Евгения Александровна была оригинальной женщиной и неординарным преподавателем. Тема её диссертации была связана с понятием сексуальности в философской антропологии, и никакие другие темы её, казалось, не волновали в принципе. Нередко в студенческой аудитории, на кафедре или в кулуарах конференций можно было слышать её эпатажные выкрики, что-то вроде «…а я вас уверяю, что эта культура повсеместных разводов делает импотенцию всё более молодой болезнью! Можете почитать медицинские исследования!» или «…не нужно быть психоаналитиком, чтобы диагностировать у человека проблемные половые отношения, и да – это болезнь…» или «…здоровый оргазм не влечёт за собой болезненного привыкания и напряжённого поиска новых половых партнёров. Читайте Райха и не говорите глупостей!»
Не представляю, кто мог осмелиться спорить с ней, но, если такой человек находился, то вся остальная аудитория превращалась в зрителей, а спор в настоящее состязание. Никто не оставался равнодушным в такие моменты.
– Такие странные новости стали приходить, – задумчиво проговорил Василий Андреевич.
– Что Вас удивило? – Евгения Александровна нехотя попыталась поддержать разговор.
– В Берлине учителя уволили за то, что он отказался вести уроки полового воспитания.
– Это те уроки, на которых мягкие игрушки в виде половых органов с глазами?
– Наверное. Я не вникал. Меня удивило то, что у них есть такие уроки, а у нас нет.
Не знаю, отдавал ли себе отчёт Василий Андреевич в том, что он говорит, но Евгения Александровна восприняла это размышление, как вызов всей нашей культуре и образованию в целом:
– Вы и вправду считаете это удивительным? Именно это? То есть, вагина с глазами на детском канале, детские книги с половыми органами, уроки для детей младшей школы по теме надевания презервативов, не используя рук – это вас не удивляет, а вот отсутствие у нас полового воспитания в школах для вас удивительно. Я правильно поняла? Ну так вот, как минимум, опасность скатиться в сферу только анатомических рассуждений на таких уроках полового воспитания есть и в нашей культуре. Можете посмотреть, во что превратилось шоу Елены Малышевой. Это как минимум…
– Так что же, – перебил её Василий Андреевич, – вы считаете, что в нашей культуре половому воспитанию места нет?
– Я так не считаю, – сухо ответила Евгения Александровна, – но и ставить вопрос подобным образом – это верх виртуозности подмены понятий. В нашей культуре место есть для любого воспитания, в том числе и для полового. Оно выглядит иначе, чем то, о чём вы сказали.
– И как же?
– Если вы не возражаете, я выскажу свою мысль, которая протянется на много километров нашего пути.
– Извольте, – Василий Андреевич улыбнулся, понимая, что будет избавлен от опасности уснуть за рулём. Мы с милой переглянулись, поездка предстояла напряженная, но интересная.
– Дорогой профессор, вы же не рассказываете своему желудку, как ему переваривать пищу? Вы просто даёте ему эту пищу, и он работает. Вы не рассказываете своему мозгу как воспринимать информацию, вы просто что-либо созерцаете или слушаете, и мозг работает. Есть одна единственная вещь, которая может заставить нас с рвением и диким интересом обратиться к физиологии анатомических процессов – это сбой в их работе. А сбоем в работе анатомических процессов у нас в культуре занимаются не воспитатели, а специально обученные медики. Более того, это всегда очень личный процесс, конфиденциальный, закрытый. В целом, рассказывать вагине и фаллосу, как им нужно действовать в момент полового акта просто не нужно(!), они сами разберутся. К воспитанию эти манипуляции не имеют отношения. Это просто клиника во всех смыслах этого точного слова. Современный западный воспитатель, судя из того, что мы наблюдаем, не понимает, что значит «воспитывать». Считать, читать, писать, конструировать, рисовать, строить – да, но воспитывать – нет. В том числе и половое воспитание – там редкий камень. Но не будем долго разбирать деструктивы. Пойдём в сторону конструктивных норм. Давайте начнём с простых, всем понятных вещей. Общение между представителями разных полов – фундаментальный вопрос любой культуры. Это, как огонь, который собирает вокруг себя всех в независимости от возраста, пола и национальности, это самая интересная и одна из самых сложных тем, а для культуры – важнейшая. Каждая культура, если хочет выжить, должна ответить на вопрос норм МЕЖполового общения и регламента половых отношений.
