Пять снов.
Глава 1.
Я застыла перед большим зеркалом в своей прихожей. Бесформенные белые пакеты с продуктами, отражаясь в зеркале, моментально превратили маленький коридор в хаос. Но меня это нисколько не смущало. Это было точным отображением моего внутреннего состояния.
С магазина я приехала в туманно-рассеянном настроении. Не снимая туфель и легкого плаща, бросив все покупки на проходе, я плюхнулась на пуф рядом с зеркалом и замерла перед отражением.
В супермаркете в корзине дешевых товаров я нашла темные очки, которые идеально сели на мою капризную переносицу, они так и приклеились к ней, как вторая кожа. Домой я пришла уже в обновке. Удивительная вещь – у меня несколько дорогущих брендовых очков, но только эти – были, так сказать, «моими». Не могу объяснить, зачем я стала ковыряться в этой корзине, я как заколдованная перебирала не нужные мне вещи. Очки, видимо давно ждали меня, и как-то сразу улыбнулись мне серой душкой из-под дерматинового ремня.
Я нехотя подняла очки на лоб. Яркий свет лампы над зеркалом, как и в супермаркете, нетактично подчеркнул морщинки у глаз. Время, не спрашивая меня, все глубже отражалось на моем лице. Я с неохотой признала, что причина моего минора – именно в этом.
Так бывает, что вчера тебе было двадцать пять, а сегодня – под сорок. И эта новость безжалостно сражает тебя.
Ах, если бы я жила в Рио, и мне можно было бы круглый год скрываться за темным пластиком дешевых очков! Хотя, и в солнечной Бразилии бывают дожди. От времени не спрятаться.
Не спрятаться. Я не могла с этим смириться. Я смотрела на взрослую дородную с крашенными волосами женщину в отражении, и необходимость смирения с этим отражением сводила меня с ума. Очки удачно скрывали постаревшую, обезвоженную кожу и усталые глаза, но опущенные плечи и какую-то обреченность во всем моем существе невозможно было скрыть ни за очками, ни за одеждой, ни за яркой косметикой.
Последние полгода меня начали преследовать вязкие и нежеланные мысли о старости. Даже не о самой старости, а о том, что жизнь конечна, о том, что она до неузнаваемости меняет людей. А сегодняшнее утро было последней каплей, которая переполнила чашу этих терзаний.
Мне было уже тридцать шесть. С одной стороны, я сделала очень много для своих лет. Окончила школу, институт, курсы бухгалтера, курсы закройки и шитья, еще один институт, получила права, сменила несколько работ, добиваясь на каждой определенных успехов, разбила несколько мужских сердец, пару раз сама оставалась с разбитым сердцем, вышла замуж и родила двоих детей, прочитала много гениальных книг и посмотрела чуть меньше гениальных фильмов. Я научилась одновременно совмещать в себе мысли о жареной курице, о тройке по математике у моей дочки, о новой нашумевшей книге и о педали тормоза.
Я всегда была на плаву.
С любимым мужем мы свили небольшое, но уютное и комфортное гнездышко. Не испытывали нужды. Мы стали успешной семьей во всех отношениях, и для окружающих, наверное, я создавала впечатление состоявшейся женщины.
Но всего этого было слишком мало. Если меня спрашивали, счастлива ли я, ответ всегда был утвердительным. Но я лукавила, потому что на самом деле не чувствовала счастья, не чувствовала моментов, которые потом могли бы помниться всю оставшуюся жизнь. Я не жила, я механически двигалась.
Рождение детей было несомненным счастьем. Но счастье это сопровождалось раздирающими болью и ужасом родами, испорченной навсегда фигурой, бессонными ночами, отсутствием духовной и физической близости с мужем, бесконечным переживанием за маленьких человечков, пониманием, что буду ответственна за них всю свою жизнь. Рождение детей сопровождалось невыносимо тяжелым грузом, который ссутулил мне спину.
Чем старше я становилась, тем больше я раздражалась, и тем тяжелее была ноша на спине. И не только из-за того, что становлюсь старше и теряю свежесть молодости, а из-за того, что момент, когда я верила, что все впереди, остается все дальше в прошлом. Я перестала мечтать и презирала тех, кто мечтает.
И вот бывали такие мгновения перед зеркалом, когда я застывала внешне, но оживала внутренне. Когда я признавала свои ошибки и механическую сущность своей жизни. В минуты откровений я решалась что-то менять и искать. Вдруг я начинала верить, что выход есть, и есть шанс выпрямить горбившуюся спину.
Один из пакетов зашелестел, на пол вывалилась палка колбасы. Я вздрогнула от неожиданности, и яркая солнечная мысль моментально испарилась. От нее еще некоторое время в сознании было светло, но как только последние отблески погасли, мрак еще более плотной пеленой накрыл меня.
Обреченно я поднялась с пуфа, потухшие глаза оторвала от таких же глаз в зеркале. Поплелась прямо в обуви на кухню, уже там вспомнила, что пакеты и колбаса все еще валяются в прихожей…
У меня уже было несколько зарекомендовавших себя способов бороться с внутренним мраком: бессмысленный шопинг, театр, кинотеатр, книга. Забыла что-то еще приятное… Ах, да! Зеленый чай и головокружительный десерт в кафе с подругами. И сейчас мне хотелось выбрать именно это.
Подруги, которые приезжают по твоему первому тревожному звонку ночью, или отдают тебе только что купленное платье, потому что тебе нечего одеть на свидание, отсутствовали в моей жизни. Но я могла похвастаться несколькими очень близкими мне людьми. Все они были женщинами и так или иначе в определенный период моей жизни глобально повлияли на меня, они признавались, что и я на них. Вот с кем можно было поговорить. Нет, просто помолчать.
