1. Глава 1
2018 год
− Мне жаль. Правда.
− Что у меня очередной «пролёт»? Не переживайте, Вас я не виню.
Лидия Ивановна Пирогова потёрла переносицу и, сняв очки, положила на стол линзами вниз. Прямо на стекло. За двадцать лет работы репродуктологом она повидала многое и нарастила нехилый панцирь. А по-другому в её профессии было нельзя. Без здорового цинизма врачом долго не проработаешь, а уж репродуктологом тем более. Была бы чересчур сострадательной, уже бы через год сбежала, а так успела послушать и истерики, и угрозы, и слова благодарности. Искренние и от души. Одна пациентка, абсолютно, кстати, неверующая, отстояла за неё три года назад целую службу и молилась Матроне Московской, лишь бы роды у самой Лидии Ивановны прошли успешно. А что, рожать в сорок два – то ещё испытание, но Лидия Ивановна справилась, а вот Иоланта Облонская никак справиться не может. С ней вообще запредельный случай. И ведь не сказать, что старая или совсем больная. Бывали и безнадёжнее пациентки и всё равно беременели и рожали, а эта ни в какую. А в глазах даже не отчаяние. Нет. Пирогова просто не могла подобрать для описания взгляда Облонской нужного слова, но в карточке на всякий случай нацарапала его. Не психолога ради. Для себя. А через секунду зачеркнула, потому что осознала, насколько узко мыслит. Вот ей Богу, будто океан мелкой речушкой назвала.
− Так бывает.
− Знаю.
− Но опускать руки не стоит.
− И это я тоже знаю.
− В следующий раз обязательно получится.
Облонская с силой втянула в нос воздух и прикрыла глаза.
− В следующий раз точно не получится.
− Почему?
− Потому что это будет моей тринадцатой попыткой, а я жутко суеверная.
− Думаю, Вам просто нужно сделать перерыв. Съездите летом с мужем на море. Отдохните как следует. Накупайтесь, позагорайте, выспитесь, а в сентябре приходите снова.
− Можно я пойду домой?
− Можно. До свидания, Лана. До сентября.
Поправив длинную юбку, Лана медленно встала, подняла с пола маленькую чёрную сумку и вышла за дверь. Она не стала говорить Лидии Ивановне «до свидания». Она знала, что больше никогда в жизни не переступит порог кабинета репродуктолога ни в Перми, ни в каком другом городе мира.
Хождение по мукам, то есть по больницам, Лана начала десять лет назад. Сначала долго лечилась от бесплодия: продувала трубы, удаляла полипы в матке и кисты на яичниках, затем боролась с эндометриозом, а после, пережив две внематочные беременности и лишившись обеих труб, решилась наконец на ЭКО.
Длинный протокол, короткий протокол, протокол естественного цикла, «снежинка», «пролёт», ПЯ, ИЦН, БХБ, ХГЧ… Она знала все принятые акушерами-гинекологами сокращения и весь экошный жаргон, потому что часами сидела на форумах и общалась с такими же женщинами, как сама. С ними ей было легче. Те её понимали и не боролись с пеной у рта за право причинить боль, как делали её родственники, коллеги по работе и большинство подруг. Тем, кто мог зачать сам, было невдомёк. Как сказал однажды Достоевский: «Сытый голодного не поймёт». А на экошных форумах голодными были все. И когда кому-то вдруг везло и удавалось наесться, радовались тоже все. Кто-то завидовал, но всё равно радовался. Там, на форуме, сотни бесплодных женщин были одной большой семьёй. Опытные не гнушались помогать новеньким. Многие консультировали не хуже докторов, по крайней мере, дать ответы на вопросы: бывает ли диарея от гормонов, когда принимать препараты: до еды или после, и толстеют ли после приёма дюфастана, подсказать могли.
Лана давно закончила «школу новичков» и уже как года три являлась этаким волонтёром-консультантом для тех, кто только-только знакомился с миром ЭКО. Она могла рассказать и про эстроген, и про морщины, и про криоперенос и даже про донорские яйцеклетки. К последним у неё была «особая любовь». Врачи предложили их две попытки назад, когда заметили, что подсадки эмбрионов на основе её яйцеклеток заканчиваются либо выкидышем, либо замершей беременностью. С донорскими всё действительно пошло «легче». Эмбрионы вообще перестали приживаться, а вместо первых признаков беременности наступали болезненные и обильные кровотечения, совсем не похожие на месячные, что на языке экошного жаргона и означало «пролёт». Причём по всем фронтам.
− Ой, Ланка, привет!
Поднимаясь по лестнице и мертвой хваткой держась за перила, Лана так углубилась в мысли, что не заметила мнущуюся у дверей младшую сестру Валюшку. Та подгибала колени и гладила необъятных размеров живот.
«Как всегда, растрёпанная и беременная, − в сердцах подумала Лана и специально пошла медленнее.
В детстве она часто называла сестру Валенком, и та полностью оправдывала своё прозвище. Росла неотесанной, грубой и глупой. Родители у Ланы и Валюшки были те ещё юмористы. Старшенькую обожали, непросто же так дали ей имя главной героини любимой оперы*, а к младшей относились, как к сорняку. Обута, одета, накормлена – и слава Богу. Она и появилась-то у них случайно и росла тоже вроде как по воле случая. В конце восьмидесятых в Советский Союз пришла мода на календарный метод контрацепции, и Иоланту Надежда Константиновна в буквальном смысле высчитала, а вот Валентину проглядела. Поехала первый раз в жизни с мужем на Чёрное море, а там не заметила сдвиг цикла из-за смены климатических зон и часовых поясов и… залетела. Вот прям как девчонка! Аборт делать не пошла, уж слишком возражал Николай Львович, который со всей страстью бывшего пионера и комсомольца ударился в воспрявшую духом после развала Союза религию. Так Валя-Валентина и родилась.
