Глава 1. Петух клюнул. Ремонт неизбежен.
Четыре утра. Два опухших от бессонной ночи человека, молча страдали в темноте детской комнаты.
– Все! Я больше не могу, – сказал Кондратий, усаживая 3-годовалую дочь на ее маленький диванчик. Малышка прихрюкнула от такой отцовской беспардонности, но быстро сориентировалась, и переползла на второй такой же диванчик, где сидела я с ее братом-близнецом на руках. – Мне завтра на работу, а ты все равно не спишь. Пусть она рядом посидит.
Рядом посидеть шило в пухлой попе было радостно согласно. Но удержать произрастающие из попы конечности было не в силах. Отец не успел довысказать свою гениальную идею, а дочина пятка уже двинула брата в бок. Почти уснувший пацан, встрепенулся и зашелся диким, удушающим кашлем.
Я промолчала лишь оттого, что не смогла невыспавшимся мозгом сразу сообразить, что хочу: завыть вголосину или двинуть пяткой мужа, куда-нибудь пониже его бока и поближе к тому месту, где произрастал шило-ген, передавшийся нашей дочери.
Шли мои шестые бессонные сутки. Маленький сынишка страдал бронхо-аллергией и мог хоть как-то спать лишь в положении сидя. Башня из подушек не спасала, он просто выкатывался из нее. Я издергала всю свою фантазию, выдумывая иные устройства, что не давали бы пацану завалиться в горизонт. Но тщетно. Сидя спать он мог только в моих руках, причем слегка покачиваясь. Тогда кашель переставал его душить и лишь булькал при каждом вдохе.
Я сидела так шестую ночь. Периодически перекладывая бедное измученное тельце с одной онемевшей руки в другую. Поясница весь следующий день меня слезно «благодарила». И да! Насыщенность будней с 3-годовалой двойней никто не отменял. А шило-гены обоих усердно исполняли свое предназначение, нарабатывая нервный тик у мамы, наращивая ей лишнюю пару глаз на затылке и всевидящее око в заднице, что зрило даже сквозь стены.
Первые пять ночей меня искушала зависть к дрыхнущему мужу (с каждым разом, становясь все чернее), хотелось, чтобы он разделил мои муки. Или хотя бы не ходил передо мной с таким цветущим, радостно выспавшимся лицом, с натуральными глазами вместо черных провалов там, где глаза должны бы быть. Зависть искушала сравнять его в счете по страданиям: подкинуть побольше перца в борщ, а лучше в труселя. А, может, крем для депиляции ему в шампунь от перхоти.... А чем еще занять свой воспаленный от бессонницы и переживаний за сына мозг?
А на шестую ночь случилось полнолуние. И традиционные пляски с бубнами вокруг дочери, которая в полную луну спокойно «посидеть» могла только на ручках. Чуть выпустишь из рук – и инсталляция пьесы «Сон в летнюю ночь» гарантирована. Как и весь затейливый спектр сюжета: непонятно кто кого усыпляет, кто кого любит, но психуют все!
Признаю. Этот ведьмо-ген у нее уже от меня. Я тоже по полнолуниям крайне сложно сижу на ступе ровно, как бы ни вымоталась за день. Но за пять предыдущих ночей ступа треснула от перегруза. Казалось, я могу спать, как лошадь, стоя, лишь слегка прислонившись к дверному косяку. Но я не лошадь. Даже она не сможет спать, одновременно укачивая ребенка, под аккомпанемент его кашля и тяжелого дыхания.
Повыдергав мне волосы, дочурка поняла, что кроме люлей ловить у мамы нечего, и устремилась прочь с дивана, край которого внезапно кончился в темноте. И лишь моя тренированная реакция, жестким хватом за пижаму, не дала малышке кувыркнуться вниз своей, пушистой от кудряшек, головой.
Это был момент деформации моей стрессоустойчивости. И я взвыла к совести супруга.
– ********, твою дивизию! Ты можешь сделать так, чтобы половина твоего потомства не будила вторую половину? И само при этом не самоубилось?! – Я орала! Очень громко. У меня было самоуспокоение, что я пытаюсь переорать рев сына, а не потому, что многосуточный невроз почти победил мою крышу.
– Ты не понимаешь! Мне завтра надо много, куда съездить. Тебе не страшно, что я буду за рулем невыспавшийся?
– А тебе не страшно на целый день оставлять с детьми зомби-мать? Которая уже тупит так, что не понимает, которому из них, какие лекарства выдавать?
Кондратий натужно засопел. Я почти злорадствовала от понимания того, что на поиск отмазок у него нет сил из-за бессонной ночи. Почти. Ибо от дискуссии меня снова отвлекла дочь, которая пыталась включить мультики, наматывая сопли на пульт DVD. Вот только Шрека сейчас не хватало нашей развеселой компании, в четыре-то утра.
– Ты же видишь, что болезни детей не проходят, – продолжала я долбить мужа, встав с дивана, одной рукой прижимая к себе сына, а другой выковыривая сопливый пульт из цепких пальчиков малышки. – Решайся уже на ремонт. Иначе от плесени и старой пыли нам не избавиться. Это добьет малышей.
– Я пока не готов. Ты же знаешь, что мне надо…
– Это «надо» не может созреть уже год! – перебила я супруга, снова срываясь на крик, – здоровье детям надо поправлять сейчас, а не потом. И меня на это потом может просто не хватить.
В углу что-то грохнуло. Пока мы усердно друг на друга орали, наша дочь сходила на горшок и благополучно его перевернула.
– Убирай, – буркнула я мужу, – у меня руки сыном заняты.
