В начале Дмитрий услышал голос, очень высокий голос тараторки, у которого язык работает быстрее, чем голова. Несмотря на то, что Дмитрий давно думал о такой встрече, он был поражен. Конечно, городок небольшой, не столица, но всё-таки: в первый же день повстречать Архипова! В самой гуще книжной толкучки. Впрочем, почему бы и нет? Странно другое: почему Архипов и Катюша, бывшая жена Дмитрия, не уехали отсюда, от тоски и сплетен? Это так не похоже на бродягу Архипова.
– Купи по дешевке! Неужели в этом гадюшнике ни одного порядочного человека нет? За восемь рублей Есенина не взять! Совести нет: человек погибает.
Архипов и раньше не знал, когда уместно говорить громко, а когда и взгляда одного достаточно. Ему всегда было наплевать, зачем, где, когда и перед кем выкладывать наболевшее.
Главное, не оборачиваться. Отойти в сторону, понаблюдать, выследить и… А что дальше? Зачем понаблюдать, зачем выследить?
Последнее время всё чаще вспоминал Дмитрий Архипова, сколько раз пытался представить, что он скажет ему и что сделает?
На мгновение стало страшно, словно и теперь встреча с Архиповым несла несчастье. И вновь всё пойдет вкривь и вкось, рассыплется в труху, из которой однажды уже возникло необычное видение, ложное зрительное чувство, бред, галлюцинация, преследующая Дмитрия третий год.
Неужели и сейчас беда, и с Катюшей или дочерью что-то случилось?
А ведь с Женькой Архиповым вместе учились, выросли, жуков на просеках ловили, коллекцию из бронзовок и усачей составляли. Грибы, конечно, собирали, землянки рыли под «штаб», всё как полагается. Вечная память.
Таких людей, как Женька, мотает, мотает по свету, в какие только дебри великой многострадальной державы не забросит их по своей прихоти судьба. Слегка только дунет ему в затылок, и запорхал Женька чистокрылым поначалу мотыльком, а там глядь – и набрякли крылья житейской премудростью да социальной несправедливостью, да бог ведает чем; и помыслы стали туманнее, неопределеннее, чем у подростка, и взмах не тот.
Женька Архипов изменился, достаточно было встретиться с его глазами, чтобы понять – другой Женька. Всё такой же маленький, жилистый, чернявый, но почему-то во всём облике – исключительная помятость: одежда, морщины и, главное, затравленность в покрасневших глазах. Склонив голову и глядя на всех исподлобья, Архипов выклянчивал у книжных маклеров восемь рублей за томик Есенина.
Несмотря на весеннее тепло, он всё ещё был в зимних ботинках и старой вельветовой куртке. Ясно как день: пьёт, скотина.
– Купи по дешёвке, – сказал он сердито Дмитрию. И вдруг часто заморгал слезящимися глазками и попятился, узнав. Убить его, гниду, на месте, пока он в желеобразном состоянии. Сладкое желание. Но Дмитрий взял книгу и сунул в дрогнувшую Женькину ладонь червонец. Влажные пальцы вцепились в руку спасителя. Машинально Дмитрий листал книгу. Добрая половина страниц была не пропечатана.
– Нет, ты возьми, возьми. Или не понимаешь? Это особенная книга, то, что не получилось, должно на память знать, наизусть, – бормотал Женька, тревожно оглядываясь: не дружки ли Дмитрия рядом? – Берёшь, не глядя?.. Я всегда говорил – есть Бог на свете. – В лице Архипова по многочисленным складочкам морщин, тонким губам – судорогой – жалкое подобие улыбки.
Глядя на его тощую спину – Архипов сразу ринулся в сторону пивного павильона – на то, как эта спина задергалась, всасываясь в толпу мужиков возле книжного магазина, Дмитрий затосковал. Убить его, Архипова, всё-таки мало!
И Дмитрий пошёл вслед за ним. И даже купил кружку пива, прозрачно-маслянистого на вид и квашено-кислого на вкус.
– Я на мели, – объяснил Женька, когда немного «поправился» пивом из двухлитровой банки (кружек, известно, всем не хватит никогда). Слушай, у меня претензия. Да нет, не к тебе. Ко всему свету. У меня, Димон, понимаешь, ещё один Есенин есть.
– Сумка не выдержит.
Архипов мигом снял с плеча Дмитрия сумку и брезгливо оттопырил нижнюю губу.
– Пять минут – и готово. Иголку! – Он поставил банку на столик, за которым они пристроились, и начал приставать к мужикам с одним и тем же вопросом: – Иголка, спрашиваю, есть? Ладно, банку стереги, – и он решительно направился к выходу. Принесёт ведь, обязательно принесёт. Покажет, какой он всеумеющий, всезнающий. Он всегда старался блеснуть перед Катюшей.
Раскопал и принёс Женька иголку с ниткой.
– У кого всегда найдутся с собой сии причиндалы?
– У портного.
– Не свисти. У солдата.
Дмитрий поморщился, вспомнив старую школьную дразнилку: «Дима Свистунов, не свисти!» Вскоре клок искусственной кожи уже не болтался сбоку сумки, а ремень был крепко вшит в боковины. Раньше у Архипова была такая же драная сумка, а когда ремень совсем оторвался, Женька просто выбросил её.
– Сказал – значит, сделал. Моё слово железное, – Архипов с жадностью припал к банке и осушил её. – А вот ты выручил, так выручил, на душе посветлело, и в голове звездочки замерцали.
Кому звёздочки, а кому и книжка с наполовину чистыми листами, хотел заметить Дмитрий, но промолчал. Возможно, и разговаривать-то не стоило. Пусть себе напивается, а потом…
