Асенька мучилась вторую неделю. За тысячу километров от их дома умирала Ната, Асина любимая тетя, родная и единственная сестра мамы. Такое бывает: самые близкие друг другу люди не разговаривали последние двадцать пять лет и, признаться, не делали никаких шагов к сближению и разрешению пустякового давнего конфликта. Он был как старая, засохшая, успевшая затвердеть мозоль, доставлявшая когда-то неудобства, но сейчас уже почти не беспокоившая. С этим конфликтом сроднились и сами сестры, и их разросшиеся семьи.
Удивительный завиток их совместной биографии или случайная прихоть судьбы разбросала сестер на тысячу километров друг от друга после того, как разрушилось некогда огромное и сильное государство и всех охватила охота к перемене мест и поиску нового, более надежного гнезда. Движимые страхом за будущее детей и уже намечающихся внуков все бросились на поиски нового жилья. Семейная ткань, и без того хрупкая, потревоженная детскими конфликтами, давними обидами и разногласиями взрослой жизни, разорвалась полностью. Вместе с этой сестринской ссорой, которая, как землетрясение, повлекла за собой разрушительное цунами, все уничтожающее на своем пути, были разлучены и их дети, достаточно взрослые к тому моменту люди, но, как оказалось, не вполне разумные для того, чтобы уберечь от этого землетрясения свое тесное родство, совместное взросление, память о дедушке.
Семьи разнесло по разным уголкам страны, и они вот уже четверть века совершенно ничего друг о друге не знали. Не съезжались, не радовались свадьбам и рождению детей, не писали друг другу поздравительных открыток, не звонили по праздникам. Двоюродные и троюродные, внуки, племянники и остальные члены сильно разросшихся семейств не имели никакого представления о том, как живет вторая, ампутированная ветвь семейства.
Ася, самая младшая, соединила звенья некогда разорванной цепи одним звонком пять лет назад. Номер телефона она подсмотрела в потрепанной кожаной записной книжке матери. Совершенно случайно, когда помогала ей отыскать чьи-то нужные координаты. Номер был записан сиротливо, в дальнем закутке, не в алфавитном порядке, а на последней пустующей странице, будто мама не хотела этого делать или была уверена, что он никогда ей не понадобится. Аккуратной она никогда не была: буквы плясали в разные стороны, то возвышаясь над строчкой, то уходя в цокольный этаж. За всю свою жизнь она привыкла записывать только нужную информацию, для нее это были заявления на очередной отпуск, биография по случаю вступления в новую должность и ничего более, поэтому Асю увиденное изумило. Вот только зачем? Зачем тогда она сохранила этот номер? Кто ей его передал? Для каких таких нужд она его приберегала? С того момента возобновилась утраченная связь, соединились звенья разорванной цепи, и этому, казалось, были рады все, за исключением Асиной мамы.
Говорить с сестрой она категорически отказалась, как, впрочем, и с ее детьми, некогда любимыми племянниками. Старший, Алексей, был ее крестником, младшего она любила меньше, но все же всегда, в те самые лучшие времена, когда сестры общались, отмечала его целеустремленность и крепкий мужской характер. А сейчас, разменяв восьмой десяток, твердо и категорично отказалась идти на сближение. Ася не удивилась. За четверть века со стороны мамы она не слышала ни одного доброго слова в адрес сестры и поняла, что процесс этот не будет ни легким, ни стремительным. Однако, надежда в ее душе все же жила и она верила в хороший исход этого затяжного конфликта.
Тот знаменитый Асин звонок, о котором долгое время говорила вся родня, был сделан без материнского одобрения. Могла бы – запретила, но Асе было к тому моменту сорок, и хотя мать все еще не переставала отдавать ей приказания в самой грубой, не терпящей препирательств форме, на этот раз она умолчала. Новости о сестре, ее детях и внуках мама теперь выслушивала нехотя, с видимым равнодушием. Асе казалось, что равнодушие было напускное. Мама никогда ни о чем не спрашивала, первой не заводила о них разговор, лишь изредка вставляла свои комментарии. Добрыми, надо признаться, они не были. Осознав, что сложности, с которыми сейчас приходится сталкиваться сестре, маму радуют, Ася перестала об этом говорить вовсе. Выносила из-за кулис, выкладывала на стол только хорошее или ограничивалась нейтральным «все живы, здоровы», потому что поняла: маму годы не примирили. Ася тете сочувствовала, искренне хотела помочь хотя бы тем, что выслушивала. Их еженедельные телефонные разговоры стали традицией, и Ната их ожидала с нетерпением. Если Асе случалось пропустить намеченный день или запоздать, она звонила сама:
– Как ты, золотце? Я вчера весь день не выходила из дома, боялась пропустить твой звонок. Все хорошо у тебя, детка?
От подобных слов Ася таяла: ни «золотцем», ни «деткой» она в семье никогда не была, и она ругала себя за упущенное время, винила потрепанную коричневую записную книжку, которая не показала ей заветный номерок раньше. Лет, этак, десять или пятнадцать назад. Если бы они жили с мамой вместе, все было бы гораздо проще, но Ася давно имела свой дом, а мать гордилась своей самостоятельностью и нежеланием подстраиваться под быт молодой семьи. Она любила свой налаженный уклад, и Ася, как и ее муж, а в дальнейшем и дети, приезжала к матери, только чтобы помочь с уборкой, привезти продукты и подарки. Доступа к вещам и записным книжкам она не имела, если только ее об этом не просила сама мать.
