Роркх

Умирать в первый раз тяжелей всего. Так говорят. Мол, потерпи, в следующий раз будет легче. Ты привыкнешь. Будет проще. Да. Брехня. Я умирал четыре раза. Сейчас будет пятый. Не легче.

Мне больно. Я зол, раздражен, напуган, расстроен. Левая рука превратилась в желе. В буквальном смысле слова. Прозрачная и мягкая. Я вижу свои кости, которые болтаются, словно резиновые. Но адская боль портит эту сюрреалистичную картину. Главное, добраться до норы.

Пот застилает глаза. Идти становится тяжелей с каждым шагом. Людей на улице почти нет, ведь скоро наступит ночь. Редкие прохожие шарахаются от меня, как от прокаженного. В каком-то смысле так и есть. Слизь заразна. Коснись кто меня, закончит там же. Я вошел в Город на закате, словно чумной всадник. Предвестник наступления ночи. Я нес чуму.

Только она не так уж и опасна. Все же болезнь передается через прикосновения. Да и я сдохну на самой окраине. Так что насчет всадника я погорячился. Скорее оруженосец всадника. Или его сквайр. Да. Помощник оруженосца всадника чумы вошел в Город, предвещая наступление ночи. Звучит достаточно пафосно и вполне правдоподобно.

Импов Роркх. Великий и ужасный Город Роркх. Именно так и пишется. Не город, а Город. Потому что Роркх не любит, когда к нему относятся без уважения. Он смеется в лицо глупцам, смотрящим на Город свысока или без должного страха.

Он убивает их сотней разных способов, тихо смеется над их страданиями и с улыбкой смотрит, как они умирают на окраинах, оставляя после себя лишь лужу слизи и резиновых костей.

Потому что Роркх презирает слабых и втаптывает в грязь глупых. Таков он, великий и ужасный Город Роркх.

С этими мыслями об уважении и собственной дурости я доковылял до нашей норы. Замшелая гильдия на южной окраине. Деревянная дверь скрипнула, открывая вид на классическую древнюю таверну в стиле фэнтези. Свечи, масляные светильники, мебель из грубого дерева. В углу четверо наших о чем-то спорят. Я не разбираю лиц и голосов. Ковыляю к стойке.

Джонатаниэль. Ну и имя. Как он вообще додумался так себя назвать? Что за идиотизм. Мы зовем его Джоном в глаза и Долговязым за спиной.

Потому что он всю жизнь ищет свой сундук с сокровищами. Но он делает это робко и без должного уважения. А потому заведует баром в норе и третьесортной гильдией по совместительству. У Долговязого есть пара значимых плюсов.

Во-первых, он видит, в каких ситуациях можно неплохо подзаработать. На каких делишках поднять монет. Где что взять и кому это потом сплавить. Во-вторых, он знает, что для этого надо делать, а что делать не надо. Поэтому мы с ним сошлись быстро. Мои навыки плюс его знания.

Первые полгода все шло как по маслу. Я вступил к нему в гильдию, работал как вол, забирал свою долю. Хватало и на жизнь, и на всякие мелочи для души. А потом моя доля становилась все меньше и меньше. Какие-то мистические обстоятельства все время играли против нас.

Со слов Джона, то нас кинет покупатель, то работодатель зажмет монету. То цены на рынке резко ухнут вниз. И дела мои медленно пошли по наклонной. Чего не скажешь о Долговязом. Пусть не сундук, но дойную корову в лице меня он все же нашел.

Поэтому я давно собирался выйти из гильдии, но мне нужны были их ресурсы. А сейчас я зарвался. Взял на себя слишком много. Откусил кусок, который не смог проглотить. И теперь выхожу из игры.

Я это понял. И Джон это понял. А он знал, что надо делать, когда пахнет кушем. Хитрожопый говнюк. Сейчас ему надо разговорить одного полупрозрачного меня. Что было мне на руку.

– Паршиво выглядишь, Арч, – Долговязый пододвинул ко мне стакан с прозрачной жидкостью.

– Зато чувствую себя прекрасно, – съязвил я и опрокинул стакан целиком. Водка. Или какой-то ее аналог. Жадный кусок имповых отходов, даже виски пожалел или рома. Я еще не умер, в конце концов.

– Бугимен? Где ты на него нарвался?

– За старыми лесопилками. В лесу на юго-западе. Шел по следу весь день, хотел успеть до наступления ночи.

– А сердце с тобой? – глаза Долговязого прямо светились.

– Нет. Разрядил в него только одного Светлячка, потом он меня ударил наотмашь и убежал. Я вряд ли попал в него. Решил, что преследовать нет никакого смысла.

– А зачем пришел тогда? Ты же знаешь, мне нечем это вылечить. Можно было ампутировать руку, но у тебя уже ребра просвечивают. Скоро зараза доберется до сердца.

– Знаю. Просто не хочу умирать снова. Можно я выйду здесь? Понимаю, после меня комнату придется закрыть до утра, чтобы никто не заразился. Но мы в серой зоне. Мне негде больше выйти.

– Да ладно, мы же с тобой давно в этом Городе. Располагайся.

– Спасибо, Джон.

– Ты же вернешься в гильдию?

– Не уверен. Последнее время дела шли не очень. Денег почти не осталось. Так что не знаю, когда смогу вернуться, – я очень хотел посмотреть ему в глаза, но почти ничего не видел из-за пота и слипшихся волос.

– Понимаю. А ты уверен, что не ранил Бугимена?

– Вряд ли, Джон. Слишком уж бодро он убегал, для пятиметровой махины.

– Ясно. Налить еще?

– Нет, спасибо. Я лучше пойду, пока не отъехал прямо здесь. Не хватало еще всю барную стойку менять из-за меня.