Русский романс. Неизвестное об известном

Литературная запись Г. Осипова.

Дизайн обложки Александра Воробьёва.

Фото на обложке Роберта Росцика.

© Любовь Казарновская, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Какой из русских романсов наиболее знаменит, наиболее, что называется, на слуху? По-разному можно ответить на этот вопрос, но многие, очень многие ответят: «Конечно, “Соловей” Александра Александровича Алябьева!»

Александр Александрович Алябьев

И вполне по делу вспомнят головокружительные фиоритуры прославленных примадонн, одной из которых – была, в частности, знаменитейшие Полина Виардо и Аделина Патти, часто исполнявшие его в сцене урока во втором акте россиниевского «Севильского цирюльника».

Будем честны – сегодня «Соловей» в абсолютном большинстве случаев является для примадонн разного уровня лишь чисто формальным поводом для демонстрации собственного колоратурно – вокального мастерства.

Кто удосуживается вспомнить при этом, например, о том, что стихотворение Антона Дельвига, на которое Алябьев написал музыку (о том, при каких обстоятельствах это произошло, речь впереди) называется вовсе не «Соловей», а «Русская песня»?

Что песня эта имеет несколько вариантов текста: в более краткой – 18 строк, в расширенной – аж 28?

Что – несмотря на то, что стихотворение представляет собою монолог девушки – романс был в оригинале предназначен для мужского голоса, и представление об этом оригинале, в котором отродясь не бывало никаких фиоритур-колоратур, можно получить, найдя в Интернете блистательное исполнение великого баса ХХ века Бориса Христова? И первым исполнителем «Соловья» был очень известный в те времена тенор Пётр Булахов, отец композитора, о котором мы рассказываем в этой книге.

Антон Антонович Дельвиг

Что… Впрочем, обо всём по порядку. Алябьев, казалось бы, родился – в 1787 году – под счастливой звездой: папа – тобольский губернатор, убеждённый либерал и большой любитель музыки, аристократическая, высококультурная семья, которую, благодаря беспорочной, как тогда говорили, службе главы семейства переводят в столицу. Там юный Александр, в 1804 году (впрочем, перебравшийся в полюбившуюся ему Москву) поступает в службу по горному ведомству и одновременно начинает занятия музыкой со знаменитым контрапунктистом Иоганном Генрихом Миллером, у которого учились многие выдающиеся русские музыканты. В 1810 году публикуются первые музыкальные опусы Алябьева – романс и вальс.

В 1812 году Алябьеву, как и многим его сверстникам, становится не до музыки – он уходит в армию, с которой проходит всю войну – вплоть до взятия Парижа. Сражается в 3-м Украинском казачьем полку, в Иркутском и Ахтырском гусарских полках – где встречается с прославленным поэтом-гусаром Денисом Давыдовым. Награждается орденами святой Анны, святого Владимира, заканчивает войну в чине ротмистра. Улица в Западном округе Москвы, названная именем Алябьева, находится в том же «кусте», где и прочие, напоминающие о героях 1812 года, то есть названа она совсем не в честь музыканта!

Но военная карьера совсем не привлекала Алябьева, и дальше вышло чисто по Грибоедову – «чин следовал ему, он службу вдруг (в 1823 г. в чине подполковника – Л. К.) оставил».

Вид Тобольска. 1862

Службу-то Алябьев оставил, а вот гусарские привычки к картам, вину и прекрасным дамам – увы… Они-то и сломали его жизнь. Есть разные версии того, что произошло 24 февраля 1825 года то ли на почтовой станции Чертаново в окрестностях Москвы, то ли дома у Алябьева. Происшествие это, в частности, описано в романе Алексея Писемского «Масоны».

Сводятся эти версии, коротко говоря, к следующему. Алябьев сел играть с известным шулером, отставным полковником Тимофеем Времевым.

И либо проигравшийся в дым Времев отказался платить, либо его поймали на жульничестве – а за это, по правилам тех времён, полагалось без лишних церемоний, «оглоушить канделябром». И то ли именно так поступил Алябьев, то ли отвесил шулеру хорошую оплеуху… в общем, не отличавшийся, как выяснилось впоследствии, богатырским здоровьем Времев через три дня умер не то от апоплексического удара, не то разрыва селезёнки.

Короче, Алябьева обвинили в преднамеренном убийстве. Присутствия духа он не терял, даже находил в себе силы шутить: мол, хорошо, что не обвинили в том, что пьяный дворник, который убирал мой двор и столяр, который строгал мой стул, умерли оттого, что я их сильно бил и поил их водкой. Тем более, что никаких прямых доказательств вины композитора не было. «…Твоя воля отнята, Крепко клетка заперта, Ах, прости, наш соловей, Голосистый соловей… – писал в те дни Дельвиг. «Не так живи, как хочется, а как Бог велит; никто столько не испытал, как, я, грешный…» – писал сам о себе Алябьев.

Подводя итог следствия, тянувшегося несколько лет, новый император попомнил Алябьеву и либеральные убеждения отца, и его собственную давнюю дружбу с весьма вольнодумным Денисом Давыдовым, а равно и многими «друзьями» Николая I по 14 декабря. Да и впоследствии отличавшийся редкостной злопамятностью венценосец наотрез очень долго отказывался даже рассматривать прошения о смягчении участи исторгнутого из дворянского сословия и сосланного в Сибирь, а потом на Кавказ Алябьева.