1. Глава первая
– А… Демь… Ян… – выдыхаю я с каждым толчком.
Тяжелая грудь мягко раскачивается в такт.
Сильные руки крепко держат меня за бедра, пока каменный член работает на глубине. Погружаясь в меня до конца, он давит на что-то настолько сладкое внутри, что мне кажется, я не выдержу больше ни секунды.
Плавно скользя во влажной норке, толстый ствол лишает меня всякой воли.
Он снова меня подчиняет. Суток не прошло, а я уже в который раз натянута…
За два дня до этого
– Жень, выручай!
– Теть Тонь, не могу. Сил никаких нет, – продолжаю отказываться я, вынимая иглу из мягкого места соседки. – Учеба, подработка, я валюсь с ног. И так до тридцать первого снегурю.
Для убедительности киваю головой в сторону белой шубки с серебристыми звездочками на отторочке.
– Да один денек всего, – уговаривает меня тетя Тоня. – Больше до нового года не надо, а там я отлежусь и сама выйду.
– У меня каждая свободная минутка на счету. Я мечтаю хоть немного поспать. Объясните вы своему нанимателю все, как есть. Не зверь же он. Все поймет.
– Да понять-то поймет, но подводить не хочется. Где найти замену так срочно? Чтоб и покормить смогла, и укол при необходимости сделать, и массаж…
Видя, что я все равно колеблюсь, Антонина Ивановна добивает бедную студентку:
– Хорошие деньги за работу на дому. Твои будут, ну?
Тетя Тоня работает в агентстве «Уютные услуги». Ее нанимают, когда за кем-то из стариков, нуждающихся в медицинском присмотре, а по большей части в общении, некому приглядеть неделю-две. Дети там в отпуск укатывают, или еще чего. Ну, считай приходящей сиделкой работает.
Я точно знаю, что в агентстве хорошо получают, и обращаются туда люди небедные. А мне хочется на новый год подарить себе новенький смартфон. На остальное я вроде и так заработаю, а телефон – это уже роскошь. Я себе третий месяц отказываю. Вроде как и с треснутым экраном нормально работает. Но ведь хочется же.
– Не знаю, теть Тонь. Я ж все-таки пока без высшего медицинского…
– Да зачем там высшее медицинское? Ты ж сестринское дело закончила.
Да. Закончить-то закончила. А теперь вот захотела дерматологом стать, а кто будет мои хотелки оплачивать? Вот кручусь-выкручиваюсь.
– Ладно, – с тяжелым вздохом соглашаюсь я. Жаба, как обычно, побеждает. – Когда нужно-то?
– Вот спасибо, вот от души. Выручила. Я тебе адресочек напишу и ключи дам.
– А ключи мне зачем? – настораживаюсь я. – Там, что, лежачий?
– Нет, вполне ходячий, только нога в гипсе. Скоро снять должны, прям на днях, но пока ему тяжко на костылях по огроменной домине.
Ну, дедкам на костылях и в пятнадцати квадратных метрах тяжко. Это понятно.
– Ладно, теть Тонь, – укладываю я медицинский инвентарь в аптечку. – Я побегу, а ты лежи и не пляши, а то опять спину прихватит. Вечером или я загляну, или ты заходи с адресом и ключами.
И, подхватив снегурочью шубейку на рыбьем меху, я несусь в ближайший торговый центр, где в таком виде надо раздавать что-то там.
Весь день наперекосяк.
Я с утречка решила свои русые волосы оттенить хной. Кто ж знал, что воду отключат на целый час. И как я не смывала потом в семи водах, теперь я цвета бешеного апельсина. И ведь знаю, что смоется, но хна… Это я месяца два вылинивать буду до адекватной расцветки.
Видали ли вы раньше Снегурочку с костром на голове?
Я как высушилась да на себя посмотрела в зеркало, чуть не расплакалась. Вроде и идет мне, только я на себя не похожа. Девица какая-то шальная.
И как в воду глядела.
Не только я себя не узнаю, но и парень мой университетский, Леша Колчин меня не признает.
Уставшая стоять два часа на ногах возле стойки с нарезанным лукумом, я расцветаю, увидев, как он идет ко мне размашистыми шагами. Только Леша смотрит не на меня, а на Лену Сафронову, спешащую к нему из отдела женского белья. Встречаются они ровнехонько перед моей стойкой и на виду у меня лобзаются так, что аж тошнит, а мне только и остается глазами хлопать и провожать их взглядом, когда они топают в сторону кинотеатра с мягкими сиденьями.
Я даже не сразу понимаю, как я к этому отношусь.
Настолько я вымоталась.
В голове возникает дурацкая мысль: «Лучше б я раньше узнала, не стала бы подарок покупать». Тьфу. Хорошо хоть к телу допустить не успела.
К вечеру я едва волоку ноги домой. Настроения новогоднего и так нет, да еще и это прозрение.
И просвета не видно.
После новогодних праздников, которые превратятся в каторгу, наступит сессия, а потом последний семестр. Диплом писать надо.
Когда ж я отдохну?
С завистью поглядываю на вываливающихся из ресторанов смеющихся людей. У кого-то корпоративы, а кому-то эти корпоративы еще работать. Все кажется мрачным, неуютным. Снега нет почти, темно и грязно. Новогодние украшения, развешанные на столбах, выглядят жалко и нелепо.
Двадцать седьмое декабря на календаре, а вокруг какашка.
Пробегая мимо светящихся разноцветными огнями витрин, в которых видны покупатели, выбирающие подарки, заворачивающие их в нарядную упаковку, чувствую себя на обочине жизни.
А теперь еще новый год не с кем отмечать.
Хоть волком вой.
Залетев домой и едва раздевшись, щелкаю чайником и падаю на табуретку, вытянув ноги. Заманалась стоять. В голову опять лезут картины, как Лешка обнимает Сафронову, лезет руками под полушубок и шепчет ей что-то на ухо.
