– Пашка! Емельянов! Да твою ж мать… Ты чё, глухой что ли?! Тебя Портос уже обыскался, – Матвеич наконец-то сообразил заглянуть в одну из смотровых ям. – Что у тебя опять стряслось? Ты из боксов и так не вылазишь, так ещё после работы со своей колымагой валандаешься – не надоело?
– Ещё раз мою ласточку колымагой назовёшь – я тебя за яйца подвешу. Понял, cтарый пердун? – Пашка высунулся из-за заднего моста, намереваясь схватить дежурного механика за ногу.
– Ну что, Пётр Матвеич, здесь он или всё-таки ушёл? – голос начальника гаража помешал Пашке воплотить свои намерения в жизнь.
– Да здеся он, Алексей Иваныч. Вон он – под машиной сидит, чёрт немытый. Давно пора уже эту развалюху списать, а вы всё никак…
Ну не любил старик почему-то этот старенький ГАЗ-52.
– Ладно, Пётр Матвеич, не ворчи, не тебе решать этот вопрос. Паша, вылези-ка на минутку, тут твоя помощь… – начальник не успел закончить фразу, потому что в распахнутых настежь воротах мастерской появилось чудо. Пашка как раз в этот момент посмотрел в ту сторону и, от неожиданности резко дёрнувшись, звезданулся макушкой о рессору. Благо кепка на голове была (работая в смотровой яме всегда надо быть осторожным), но предупреждать же надо! Прямо на него двигались стройные женские ножки в лёгких открытых босоножках кремового цвета на высоком каблуке, неумолимо приближающиеся. Короткая белая юбка из данной позиции не прикрывала ничего. Пашка даже зажмурился от такого видения. Быстро сообразив, что из ямы разглядывать женщину неприлично и это могут заметить, он пулей вылетел из-под машины, умудрившись ни за что не зацепиться. Вытирая по пути руки грязной ветошью, он начал суетливо приводить себя в порядок: зачем-то сняв бейсболку, бросил её на сидение; потом туда же последовала куртка; последним штрихом подтянул брюки и расправил широкий армейский ремень. Протиснувшись мимо верстака и кособокого ящика-тумбочки с инструментами, Пашка предстал перед начальником гаража и его гостьей.
– Так что вы хотели, Алексей Иваныч? – спросил он, уставившись на жгучую брюнетку с огромными и выразительными глазами.
– У тебя жёсткая сцепка есть? Кстати, знакомьтесь – Мария Андреевна, а это – наш Павел. Как тебя там по отчеству? Запамятовал я что-то, – начальник явно смутился, но Пашка только улыбнулся, давая понять, что не обиделся.
– Романович я! Алексей Иваныч Романович. Только зачем так официально-то?
– Правильно! Мы же ведь не на приёме у губернатора, – звонким высоким голосом отозвалась девушка. – Можно просто Маша.
И протянула руку совершенно оторопевшему Пашке. Тот смутился так, что даже не покраснел, а побагровел:
– Простите, у меня руки, это самое, очень грязные.
То, что сделала девушка дальше, выходило за рамки приличия или, как минимум, этикета в его понимании:
– Ничего страшного, вы же ими работаете, – и своими тонкими пальчиками легко сжала Пашкин локоть, видимо изобразив дружеское рукопожатие. – Похоже, что только вы сможете помочь моему горю…
– Да кудыть-то ему ещё помогать? Он от своей колымаги ни на шаг не отходит, – вдруг ни с того ни с сего вклинился в разговор дежурный механик. – Ему даже девушки не нужны! Хе-хе-хе! – и рассмеялся трескучим старческим смехом.
– Слушай, ты, старый… – вторую часть прозвища Пашка произнести не решился, но в приступе неподдельной злости схватил старика за отвороты старомодного пиджака. – Я тебя сейчас!
– Так! А ну, прекратили оба! – вклинившись между ними, начальник попытался разрядить обстановку. – Матвеич, пройдись-ка ты лучше по территории. Посмотри, все ли уже заехали. Я чего-то Парфёнова не видел. Если его машина здесь, доложишь мне.
– Дык он ещё с час назад как прибыл. Энто я точно знаю. У меня ж всё там в журнале записано, – старик никак не хотел понять, что его деликатно выпроваживают.
– Тогда сходи принеси мне журнал. Я распишусь.
Пока начальник выпроваживал старика, Пашка вышел из мастерской и, усевшись на облезлую и заплёванную скамейку, достал сигарету из помятой пачки. Следом вышла Маша и, встав напротив него, тоже достала сигарету, только длинную и тонкую из блестящей твёрдой пачки. Как-то раз Борька угостил его такой. Где он доставал такие сигареты, никто не знал, а на все вопросы отвечал, что, мол, места знать надо. Ну да, шикарная «Вольво-940», на которой он разъезжал, сразу наводила на мысль о большом начальнике или каком-нибудь крутом агентстве. В общем-то они даже, можно сказать, дружили с Борисом, но посудите сами – где «Вольво», а где «ГАЗон». Тем более что отец Борькин был нехилым начальником на заводе – то ли начальником отдела, то ли чьим-то замом. Пашка никогда и не расспрашивал, а верить сплетням и пересудам, что циркулировали в гараже, было стрёмно, да и не очень-то и хотелось, если честно. В гараже у них машин было много – больше ста штук. Одних легковых набиралось единиц тридцать, а то и поболе. А ещё тягачи с полуприцепами, несколько автокранов, самосвалы, с десяток автобусов. И среди этих новых и не очень старых авто затесался Пашкин бортовой раритет-динозавр – аж тысяча девятьсот семидесятого года выпуска. Всего-то на четыре года моложе своего нынешнего хозяина. Возили на нём – да чего только не перебывало в этом кузове: и продукты для столовых, и стройматериалы для дач, и различный домашний скарб, и мебеля всякие. Один раз даже вольер вместе с обитателями умудрились запихнуть (простите, бережно погрузить).
