Большая речка и вокруг. феномен Большой Речки
Сидим с Андреем Волковым. Все думаем и никак не понимаем, что же в ней такое особенное – в Большой Речке? Действительно, ведь всё как везде: такие же сосны, такие же склоны гор и везде на пятьдесят второй параллели так же сияет летнее небо.
Горы? Они почти такие же везде: в Саянах, в Кузнецком Алатау и на Кавказе. Такие же деревья, растущие под самыми невероятными углами, или под одним и тем же углом на одном склоне.
Такие же ручьи, мелкие и холодные, весело текущие в причудливых местах – например, вытекает такой ручей прямо на дорогу, какое-то время катится по ней, потом уходит вбок. Машина разбрызгивает воду, чуть покрывающую гравий. Если выйти из машины, можно послушать звон и плеск воды, постоять в легкой прохладе от этой быстрой воды. Хорошие ручьи, задорные и веселые ключики – но и такие ручьи есть везде, в любых горах Южной Сибири.
Реки? Но в горах реки точно такие же. Такие же бурные, холодные, опасные. Помню, в 1989 на Таштыпе я заходил в русло реки, садился…
И через считанные минуты не чувствовал собственных ног, бёдер, ягодиц. Опаснее же всего было, чтобы не налетел крупный булыжник, пока ты в русле. В общем, и тут всё, как везде.
И, тем более, как везде звёздное небо, разбитые сельские дороги с лужами, коршуны в небе, шум леса под ветром, жужжание жуков, надсадный крик чибиса. На Большой Речке все отдельно взятое – такое же, как в любом другом месте. А всё вместе получается иное!
Мы с Андреем совершенно согласны, что Большая Речка – это памятник природы. Совершенно особое место. Мы знаем только два таких места: Малая Сыя в Кузнецком Алатау, и Большая Речка в Саянах. Два особых места, где как-то совершенно по другому дышится, и где человек меняется к лучшему. Доверять нам с Андреем можно: мы много где побывали, по всему Приенисейскому краю. Я еще могу назвать такие же памятники природы в Европе. Скажем, в Тригорском, на Псковщине, совсем по-другому воспринимается все, чем в десяти километрах от него в любую сторону. Притом, что перелески, поля, лиственные леса, сосняки и излучины рек – точно такие же.
На Большой Речке чувствуешь себя иначе. И в смысле – здоровее, и в смысле, изменяется душевное состояние. Юмор юмором, но даже кот Волковых настроен философски и задумчиво. Как-то становится неважным все, что и готов был считать не важным, но по суете, по слабости душевной вовремя не отбросил. А вот к основным жизненным делам внимание колоссальное.
На Большой Речке активизируются все сильные стороны человека. Скажем, я стал больше думать о проблемах фундаментальной науки. Просто об этом хочется думать. Женя предполагает, что дело тут в отсутствии интернета и всякой связи. Все так, но в таких места я много раз бывал и до этого. Та же Ангара и Север – места куда более глухие. А нет вот этого смещения сознания: стремления заняться чем-то фундаментальным за счет текучки. И такого спокойного принятия жизни, самого себя и мира.
На Большой Речке снятся совершенно особые сны. Мне, например, приснилась музыка – в первый раз в жизни. Шум реки? Но я и раньше жил на берегу реки. И что?
В общем, непонятное это место, Большая Речка. Непонятное, но очень привлекательное. Надо побывать там и зимой.
Большая Речка и капитализм
В советское время на Большую Речку ездили в машине. Грузовик, крытый брезентом, с сиденьями из досок. Не фонтан, но доехать вполне было можно. И в самой Большой Речке не было казино и ресторанов, но жизнь была вполне налаженная, с магазином, школой и фельдшерским пунктом. Типичная сибирская «глубинка», место уединенное и тихое.
Притом, что уже в те времена Большая Речка привлекала разного рода типажи… Всякий, кто выбивался из некого среднего состояния, нестандартный и необычный, чувствовал себя в Большой Речке как дома. Другой вопрос, что типажи эти были и со знаком плюс, и со знаком минус.
Была, например, очень хорошая школа. Будь в мире хоть подобие справедливости, Галине Григорьевне давно повесили бы там мемориальную доску при жизни. Собрался коллектив из нескольких умных и нестандартных дам, и сделали они эту самую школу… Необычную, а на фоне сельских школ – так просто исключительную.
Были два неплохих ювелира, а охотоведы делали наблюдения, от которых пищали и плакали и автор этих строк, и профессор Владышевский1, в качестве примера.
А, кроме того, по Большой Речке бегали то кладоискатели, то строители светлого будущего, думавшие построить в Большой Речке Город Солнца путем разведения кроликов, шиншилл и грушевых садов, то столбисты, рассуждавшие о вреде всяких «городских» изобретений вроде компаса.
Потом промхоз и лесхоз приказал долго собирать грибы и рубить лес. Машина исчезла, и Большая Речка стала местом почти недоступным, а в самой Большой Речке сделалось нечего есть. То есть огороды и лес кормили, но в режиме натурального хозяйства. Помню времена, когда достаточно было сказать – «хочу грибов», и к тебе чуть ли не сбегались люди с ведрами: сколько прикажете?! Заработать эти небольшие деньги им казалось весьма важным.
