1. Пролог
— Матушка, — я с подозрением смотрела на родительницу, которая сидела с каменным лицом и сверкала глазами.
— Нет, — покачала она головой, — даже не начинай, я не собираюсь выслушивать твои капризы и потакать желаниям. Ты дочь бога смерти, а ведешь себя так, словно безродная смертна. Мне стыдно за твое поведение. Терпению пришел конец. Теперь ты либо станешь лучшей выпускницей, либо спокойно склонишь голову и начнешь учится, как и полагается наследнице подземного царства.
— Мне даже тысячи лет нет, какая учеба? — вздернула я бровь. — Ты сама почти до десятого тысячелетия развлекалась и баловалась тем, что на смертными издевалась. А теперь пытаешься пристыдить меня и тыкаешь своими же грехами? Не считаешь, что это несправедливо, по отношению к твоей дочери?
— Прости, но я не устраивала извержений вулкана на Камчатке, просто потому что, кто-то отказал мне в свидании, — качнула она белокурой головой. — Ты перешла всякие границы разумного. Прости, но я пыталась отстоять твое право перед судом верховных богов. Но Перун оказался непреклонным в этом вопросе. Да и твой отец так же посчитал, что это перебор для его наследницы. Ты же прекрасно знаешь, что больше детей у нас быть не может. Потому радость моя, начинай нести ответственность за все поступки, которые совершаешь. Мне не хотелось оплакивать твой труп. Сейчас я разговариваю с тобой, как с умным и рассудительным ребенком. Один год в школе или сотня лет в заточении и медитации у богов востока? Выбор за тобой.
— Хорошо, — сдалась я, — понимаю, что ты делаешь это ради меня, но в голове всё равно не укладывается, чтобы из-за простых смертных, со мной поступили подобным образом.
— Ты будешь седьмой королевой поземного царства, — строго сказала матушка,— и я не желаю слышать от тебя жалобы. Человеческая жизнь важна и пока ты не поймешь этого, будешь заперта в стенах «Терема». Надеюсь, после года в исправительной школе-интернате ты поймешь, что значит быть богиней и нести ответственность за свой долг и род.
— Ты хоть сама-то веришь в это? — удивленно посмотрела на родительницу. — Матушка, на дворе двадцать первый век. В нас никто не верит. Люди в единого бога не верят, что уж говорить про устаревший пантеон славянских божеств. Кто тому Перуну или Сворогу кланяется? Дай высший, чтобы писаки раз в полгода вспоминали в своих книгах и выходили славянские фэнтези. И сама читала, там половин не про нас реальных, а про каких-то выдуманных невесть кого. Хуже только греческим и римским приходится, про тех чушь городят такую, что со стыда сгореть хочется.
— Пока про тебя помнят, ты живешь,— погрозила она мне пальцем. — И хоть в пошлых романах с рейтингом «18+», хоть в криминальных драмах. Если в головах людей твой образ жив, то жива и семья богов. А ты ведешь себя, как избалованный подросток. Ни стыда, ни совести, что дальше будешь делать?
— Мам, я и есть избалованный подросток с Рублевки, — криво улыбнулась я и откинулась на сиденье машины. — Наш семейный бизнес практически полностью контролирует всю ритуальную систему России. Хочешь сказать, что с такими доходами, я бы выросла скромной и нежной барышней? Прости уж, но с девятнадцатого века, так не смеялась. Когда мне любовницей императора предлагали стать.
— Пожалуй ты права, — сменила та гнев на милость. — Но, я не могу отменить решение верховного суда. Тебе назначали исправительную коррекцию или сотню лет в заточении. А сейчас общество так быстро развивается, что боюсь, когда ты выйдешь из темницы, будет новая эра. Потому лучше выбрать «Терем». Там у тебя есть шанс продержаться. Отнять первое место и выгрызть зубами путь к свободе. Но, будь осторожнее, это не просто место, где исправляют отпрысков божественного пантеон славянской мифологии, но и странный и жуткий дом, со своими тайнами.
— Ты говоришь так, словно я не в пансион еду, а на гладиаторские игрища, — не разделила я страха родительницы.
— Пока я там училась, за пять лет, восемнадцать семей лишились наследников, — тихо пробормотала та, — а у меня были не самые жуткие года. В шестнадцатом веке, из сорока двух воспитанников «Терема» никто не дожил до конца учебного года. Каждая смерть была странно, жуткой и необъяснимой. Даже в реке мертвых их судьбы потухли. Они не могли ни переродиться, ни воскреснуть, ни перейти в другой пантеон. Будь осторожнее и помни, там нет связи с внешним миром. Вас со всех сторон неприступной стеной будет окружать мертвый лес. Хотя бы так… Тебе будет проще, чем другим. Но знай, выход открывается лишь дважды в год. Сегодня и через девять месяцев. Я вернусь за тобой, и прошу, мне не хотелось бы забирать мертвое тело. Выживи и стань лучшей.
— Ты уверена, что это лучше, чем сто лет в заточении? — по спине пробежали мурашки и меня передернуло.
— Тогда ты поймешь, чего стоит человеческая жизнь, — дверь открылась и мать вышла наружу. — Вход между этими дубами. Я буду тут до вечера, если лес не примет тебя, то наказание смягчат. А если примет, знай, мы с отцом очень сильно любим тебя. И хотим, чтобы ты выжила. Иди же, пока солнце не село.
— Мама, — потрясенно протянула я, но в ответ увидела лишь печальное покачивание белокурой головы.
