Побег.
Надоело. "Как же всё надоело!" – с этой мыслью сорокалетний мужчина открыл глаза. Он проснулся из-за мощного храпа жены. В темноте Сергей злобно взглянул на неё. Сначала муж подумал толкнуть супругу в бок, но, взглянув на часы, махнул рукой. Сергей тяжело поднялся с огромной кровати и, совершенно разбитый, поплёлся в душ. Проходя мимо комнаты десятилетнего сына, он позавидовал, что тот спит отдельно.
Стоя в душе под тёплыми струями воды, мужчина прокручивал в голове весь дальнейший сценарий этого дня и настроение его ухудшалось. "Как же достало одно и то же, изо дня в день! Чёртова рутина! Меня уже ничего не радует…" – думал он.
После душа Сергей пошёл по чёткой утренней схеме: разбудить домочадцев, приготовить завтрак (жена Светлана всегда долго собиралась на работу, очень много времени уходило на макияж, поэтому жарить яичницу ей было некогда), вынести мусор, погулять с собакой, погладить одежду, собраться на работу. Мужчина безрадостно проделал эти операции одну за другой. Сын-двоечник Данил разделял настроение отца: ему ужасно не хотелось в школу. В их семье лишь Светлана не поддавалась осенней депрессии. Для этой женщины самым важным в жизни был порядок: если всё текло как надо, было разложено по полочкам, она ощущала внутреннюю гармонию и счастье. А на сегодняшний день в её мирке всё именно так и происходило – тикало как механические часы, и их маховики срабатывали вовремя, согласно выверенному алгоритму. Мужчинам же всегда хочется чего-то большего. Мужчины – мечтатели, и обычный ход вещей их не устраивает.
Позавтракав и собравшись, семья отправилась в кипящую жизнь большого города. Светлана поехала на метро в институт, где работала библиотекарем. Сергей на своей старенькой "тойоте" отвёз сына в школу и лениво покатил на завод. Не торопясь, будто отсрочивая встречу с нелюбимой работой. Сергей Манохин трудился столяром на фрезерном станке.
Осенний полумрак и слякоть на дороге располагали к меланхолическому настроению. Мужчина, застряв в автомобильной пробке, включил одну из своих любимых музыкальных групп – "Наутилус Помпилиус". Из ветхих хриплых динамиков зазвучала песня "Последний человек на Земле":
"…Сойдёмся на месте, где был его дом,
Где трава высока над древесным углём.
Манохин не особо разбирался в смысле этой песни, но ему казалось, что она про него. Сергей жалел себя. Понимал, что это плохо, но ничего не мог с собой поделать. "Чёрт знает что! У тебя всё есть: любимая жена, родной сын, прекрасная двухкомнатная квартира (правда, в ипотеку), работа, которую умеешь делать с закрытыми глазами, какой-никакой автомобиль… А ты всё недоволен, всему не рад! Ну что тебе нужно?! Звезду с неба? Эх, бросить бы всё, уйти куда-нибудь в дремучий лес…" – размышлял он. Его грустные мысли прервал хам на дороге. Огромный чёрный джип, не включая указателя поворота, запрыгнул перед носом "тойоты" Сергея в его ряд. Манохин чуть не врезался в него, разразился матом и надавил на клаксон. От хама никакой реакции не последовало: ни сожалений, ни извинений. "Как же вы все достали! Как всё надоело! Все эти твари изо дня в день! Вы хоть знаете, уроды, как вы все мне мешаете жить?!" – внутренне возмущался Сергей.
Через десять минут мытарств в пробке у старенькой машины задребезжал двигатель. Манохин смотрел в окно на свежие автомобили других людей и расстраивался ещё сильнее оттого, что не мог позволить себе купить новую машину.
Заводской цех настроения ему не добавил. Одна и та же грязь, пыль, замызганные робы, ненавистные станки, надоевшие коллеги. Те же самые погонажные изделия, опостылевшая спешка. В обед – вызывающие тошноту, постоянные "Доширак" и беляш.
Добил Манохина подошедший к нему после обеда начальник цеха Лаптев. Грузный мужчина лет шестидесяти с поседевшими волосами и большим животом властно положил руку на плечо Сергея:
– Серёжа, надо повечерить… Заказ сегодня отправить. Машина в ночь пойдёт в Казахстан…
Злоба, казалось, сейчас потечёт прямо из глаз Манохина. В первые секунды он был готов убить эту жирную сволочь. Но вовремя включил голову, вспомнил об ипотеке и молча кивнул. Довольный Лаптев отвалил. Сергею же пришлось ускориться и к семи часам вечера он, слава богу, доделал заказ.
В раздевалке Манохин бросил скомканную робу так, будто не собирался завтра сюда возвращаться. Рассерженно хлопнув дверцей, он выскочил из цеха на улицу.
Дома Сергей очутился в восемь. И радости от этого не испытал. Вот вроде бы только что он мчался домой, предвкушая отдых и что-то необычное. На что он рассчитывал?! В приевшейся квартире его встретила та же картина: жена смотрела сериал и вязала мужской свитер (такого дурацкого фиолетового цвета, что Манохин бы его в жизни не надел); сын играл на компьютере, уткнувшись в монитор.
Сергей устало бросил на пол сумку. Светлана продекламировала, не отрываясь от пряжи: "Ужин на плите". Мужчина прошёл на кухню, поднял крышку сковородки. На него смотрели обрыдлые макароны. "Господи, ты хоть что-нибудь, кроме этой вонючей лапшы, умеешь готовить?!" – разочарованно молча прокричал Сергей. Он закрыл сковороду, открыл холодильник. В дверце спиртного не оказалось. Лишь с издёвкой стояло несвежее молоко. Мужчина отрезал кусок колбасы, положил на хлеб.
