Ваня редко матерился, но сейчас яростно навёрстывал упущенное. Отборный русский мат лился из его уст лирической песней, Ханде оставалось только молча завидовать. Она сидела на своей койке и внимательно смотрела на Ваню, который мерил палату широкими шагами, нарезая неровные овалы и восьмёрки. Она не перебивала, не пыталась возражать, просто слушала.
Наконец, в Ванином монологе начали проскакивать приличные слова, не являющиеся предлогами, частицами и междометиями, уровень инфернальной лексики стал понижаться, и вот Ваня уже выдал первую полностью цензурную фразу:
– Увольняйся к чёртовой матери!
Ханда выгнула брови, то ли насмешливо, то ли примирительно. Говорить что-то было бесполезно, они оба знали, что она ответит.
– Увольняйся! – прорычал Ваня снова. Он остановился рядом с окном, подбоченившись, и в сумеречном свете улицы казался ещё выше и крупнее. – Ищи другую работу или сиди дома, я тебя прокормлю!
Сколько женщин мечтает услышать такое! Ханде было приятно, но вместе с тем грустно, что она не может принять замечательное предложение.
– Знаю, что прокормишь, Ваня, и очень ценю. – Она почесала нос левой рукой. – Но дома я свихнусь и всех ближних изведу. А на другой работе я работать не смогу, у меня с этой такая профессиональная деформация, что нигде больше ни я не вытерплю, ни меня не вытерпят. Считай, что я бракованная.
Ваня сделал глубокий вдох и подошёл к постели. Опустился на корточки и спросил с театральной обречённостью:
– И что мне с тобой делать, бракованная моя?
Ханда протянула левую руку и погладила его по затылку, взъерошив короткие волосы, которые без того вечно были в беспорядке, впрочем, Ханда считала этот беспорядок исключительно живописным.
– Можешь купить мне яблок? Ужасно хочется.
Совсем не на это Ваня рассчитывал, когда решил жениться. Решение было обдуманное и спонтанное одновременно. Зародилось оно, когда Ваня начал седеть, а затем ему показалось, что ещё и лысеть. До тридцати четырёх лет у него не было ни единого седого волоса, а потом они стали появляться как грибы после дождя. Из-за возраста Ваня никогда не переживал и уж тем более не паниковал, но сейчас он не просто осознал в теории, а увидел на практике, что время идёт, и понял, что не хочет, чтобы оно проходило зря.
Мысль о супружестве его не окрыляла, ему в первую очередь нужны были дети, а не жена. Жениться можно хоть в шестьдесят, а детей лучше завести пораньше.
Дилемма не давала ему покоя, пока он не поехал на летний отдых в Абхазию. Природа, погода и люди ему там очень понравились, но главное – он узнал об особенностях местных браков.
Ване рассказали, что браки здесь редко регистрируются официально. Жених привозит невесту к себе домой, устраивается пышное застолье, которое называют «компания» (или нужно два застолья, одно из которых называется «компания» – тут Ваня немного запутался), и всё – это считается полноценной женитьбой. Дальше первая ночь, совместная жизнь, дети, которые по умолчанию носят фамилию отца.
Это ж идеальный вариант! По закону – во всяком случае, российскому, – никаких обязательств, от жены когда угодно можно уйти без бумажной волокиты; и вряд ли кто на Кавказе не согласится, что отец должен уж если не забрать детей, так иметь право видеться с ними в любое время. Ваня искренне верил, что кавказские женщины, все как одна, тихие, работящие и послушные, никогда не станут прекословить мужчине, даже если он их бросил. С такой супругой не должно возникнуть проблем.
У Вани не было плана воспользоваться бедной женщиной и непременно бросить её, но успокаивала мысль, что в любой момент всё можно оборвать. Если что-то в браке будет не так, привозишь жену обратно к родителям – и свободен. Очень удобно. И вообще, не обязательно увозить жену с собой, пусть живёт в родной Абхазии, а он будет присылать деньги и периодически приезжать. Конечно, с наездами вместо постоянного пребывания сделать ребёнка сложнее, потребуется больше времени, зато дома не надо приноравливаться к чьему-то ещё присутствию, можно спокойно заниматься своими делами, когда и как хочется.
Точно, идеальный вариант! Он будет женатым человеком – очень полезный статус, – при обручальном кольце, но без штампа в паспорте и без вечно отирающейся рядом супруги.
С людьми Ваня сходился непросто. Для него не существовало худшей пытки, чем постоянно быть рядом с кем-то, к кому нужно привыкнуть, – соседом в общежитской комнате, дальним родственником, завалившимся «погостить на пару дней», девушкой, переставшей чувствовать разницу между своей и его квартирой. Он весь изводился, понимая, что человек-то не виноват, но отчаянно желая одного – остаться в покое. Ему требовалось дозированное сближение, поэтапное, и даже тогда не было гарантий. Ване самому непросто жилось с таким характером, но от попыток себя пересилить и перекроить было лишь хуже, так что он их забросил.
Ваня решил не только жениться, но и сделать доброе дело. Он не станет брать двадцатилетнюю девочку, у которой всё впереди и будет ещё куча возможностей устроить судьбу удачнее, с кем-то менее сложным. Он попробует улучшить жизнь той, кто уже натерпелась, натосковалась и, наверное, потеряла надежду. Даже в Москве или Питере незамужним женщинам после тридцати приходится несладко, обязательно кто-то да уколет. А каково незамужним этого возраста на Кавказе – представить страшно, их же наверняка заклёвывают! Пусть он не подарок, но он может стать хорошей альтернативой беспросветной жизни, полной тоски, насмешек и упрёков.
