– Привет Полин, ты зачем опять приехала в эту глушь?
– Не знаю, Павел Петрович. Тянет меня сюда. Вроде ничего меня тут не держит, а временами всё равно тянет. Нет здесь тех красок, что были когда то, той лёгкости, того волшебства, того смеха, тех улыбок. Но всё равно тянет. Вот что это такое Павел Петрович?
– И что всегда тянет?
– Нет, временами. В камышовую рощу, на ромашковые поля, на речку.
– Эх Поля. Расскажи хоть как там в городе.
– Красиво. Ночью фонари горят, рекламные вывески, всегда светло. Это у вас тут, без фонаря не разберешься. В городе много салюта… Правда я не люблю салют. Уши затыкаю. Так смотрю. Люблю день победы, страшно, но все равно люблю. И вечный огонь люблю…Если бы я могла, то смотрела бы на него долго-долго. Кстати, Павел Петрович, я слышала, вашу пилораму закрывают.
– Правильно слышала. Закрывают. Останусь со своей фермой с тремя коровами.
– Павел Петрович. Мне, кажется, ферму тоже закроют.
– Ты это Полин, не каркай. Ферму не закроют.
– Я утром заходила, вспоминала, как коров доить. У вас одна буренка синяк мне поставила.
– Да, Буянка такая. С ней надо несколько минут поговорить, потом боле менее успокаивается.
– Павел Петрович, а что вы будете делать, если пилораму закроют? Как рабочие?
– А что мне рабочие? Пойду на охоту, да рыбалку. Что мне ёще делать-то? Мужики конечно ругаются. А я что сделаю? Я перед городом кто? Просто деревенский работник. Да и мужики всё равно ленятся. А тут смотри, зашевелились. А ты что, защитница. Эх Поля. Подруги твои, приезжаешь, обнимают, целуют, а уезжаешь? Что говорят? Нечего защищать. Антон Зинкин, хочет у меня пилораму выкупить. В долги меня затянул. Мол, давай расширяться, я мол, говорит, толк в бизнесе понимаю. Я занял, а потом он мне давай пилораму выкуплю за долги, что ты у меня занял… Всё равно лишусь пилорамы, итак у меня не выходит, и эдак.
– Вот насчет подруг, Павел Петрович вы не правы. Они говорят правду.
– Тебе не докажешь. И хватит тут опилками дышать. Иди на ромашковое поле, венок сделай, как местные девушки, побегай, песни попой.
– Павел Петрович!
– Что Павел Петрович. И смотри мне тут, инструменты не бери. К нам послезавтра утром городская администрация придет. Так что дорогая моя, положи молоток на место.
– Ну Павел Петрович!
– И гвозди!
– Мне очень надо.
– Зачем?
– А зачем вам молоток, когда администрация приедет?
– Чтоб было.
– Я хочу плот починить.
– Ладно, бери. Там рядом обзол, доски старые лежат. В общем увидишь.
– Спасибо. Ладно, я пошла. До свидание. Зайду к буренкам.
– И что это у тебя за повадки такие. Всё втихаря.
– Чтоб вы спросили.
– Всё Поль, шуруй. Хватит тут сидеть, не дай бог, все станки полетят. Знаю я тебя посиделкину, или как там у вас, по новому?
– Созидательница.
Полина направилась в сторону камышей. Там, где она когда то построила плот. Камыши росли вдоль тихой речки, окруженной сосновыми породами. Дорога к камышам шла через ромашковое поле. Полина увидела коров Павла Петровича, Буянка заметила, замычала.
– Привет!
Буянка отвернулась.
– Ну и ладно.
Подойдя к камышам, Полина совсем расстроилась. От плота практически ни чего не осталось, «придется проектировать заново. Надо напрячь память. Полина достала блокнот, вспомнив его старый вид, сделала зарисовки. Плот три на четыре, с одной стороны навес от дождя, с другой стол и стул. Притащив все доски. Полина завернула рукава и принялась за работу.
– Привет Поль, меня Павел Петрович к тебе послал, сказал, одна не справишься.
– Привет Ашот.
Ашот был доволен.
– Только давай мы будем поменьше болтать. Я ненадолго приехала. Надо за сегодня успеть починить.
Ашот недовольно хмыкнул.
– Ладно.
К позднему вечеру плот был построен.
– Вроде крепкий. – Парнишка постучал по столу.
– Ты молодец.
– А что! я трудолюбивый. Это Павел Петрович вечно недоволен.
– Спасибо.
Ашот, парнишка, который живет на пилораме у Петровича. Его усыновили в большую семью. Как говорится, в семью прибавилась ещё одна пенсия. В новой семье Ашот прожил всего месяц, потом сбежал на пилораму. Петрович нашел его спящим в опилках, устроил помощником. Новая семья Ашота была рада.
– Ну как тебе на пилораме? – Алина потрепала Ашота за чуп.
– Круто! Павел Петрович меня многому научил. Я теперь могу полностью спроектировать дом, со всей системой, включая сантехнику, электричество.
– А что тебе больше всего нравится в проектировании?
– Подвалы. – У Ашота загорелись глаза. – Я даже сам сделал чертежи для всех отделов. – Ашот почесал макушку, – только вот подвалы выходят больше чем дом.
– Чертежи с собой?
– Да!
Ашот достал блокнот. Полина внимательно изучала чертежи.
– Ты маленький гений. Разреши взять мне один твой чертёж?
– Я могу всю тетрадь отдать. У меня их много.
– Всю не надо.
Ашот убежал. Тело гудело, Полина буквально валилась с ног. Налив горячего чаю с термоса, она решила отдохнуть, выпила несколько глотков, посмотрела на звездное небо, глаза смыкались. Поля рассматривала речку, за год растеклась. Когда то этот плот был спроектирован Павлом Петровичем. Надо было переплывать на ту сторону, чтоб не ходить в обход в соседнюю деревню. Время значительно укорачивалось. С пятнадцати километров, до двух.
