Хорошие, плохие?
Довольно странные категории для
тех, кто родился прежде жизни.
Глава I
ЧЁРНЫЙ ЗВЕРЬ
По бескрайней каменистой равнине бежит огромный чёрный зверь. Куда он бежит, никто не знает, как никто не знает, откуда он появился. На выжженной равнине, местами вспоротой острыми камнями, столь огромному зверю не выжить. На многие мили вокруг раскинулась мёртвая пустошь. Зачем зверь вышел из леса? Зачем забрёл так далеко? Неизвестно. Сказать, что это за зверь, тоже никто не мог. Издалека он более всего походил на громадного волка. Но на пустоши никого не было, и некому было подойти к зверю. Потому, зверь, никем не замеченный, спокойно бежал, бесшумно ступая мохнатыми лапами по земле. Белёсые клочья тумана делали его похожим на тень от тучи, а густой длинный мех позволял слиться с многочисленными обломками. Но давайте взглянем на эту тварь пристальнее: хвост у зверя серебряный и членистый, с короткими шипами по бокам и сверху. На конце шипы делаются длиннее и острее. Каждая шерстинка пушистой гривы венчается красной искоркой. На левой задней лапе крепко сидит серебряный браслет-кафф, украшенный искусным литьём и странными чёрными камнями. Длинная морда опущена – зверь глубоко задумался. Его глаза, удивительно ясные и проницательные для зверя, не имеют белков. Золотые огоньки свободно парят в пустых глазницах. Эти глаза несут в себе что-то такое необъяснимое, и каждый, смотрящий в них, невольно отворачивается – слишком страшно смотреть.
Когда-то у зверя было имя, но оно было плохим, и зверь его забыл. Сейчас он просто Зверь. Или же зверь, как любит называть его советник матери. Зверь в этом был с ним согласен. В конце концов, Зверь – это что-то значительное, а он уже давно не чувствовал себя значительным.
Внезапно, зверь замер и повёл мохнатыми ушами. Он прислушивался. Для постороннего наблюдателя в пустоши не было ни души, но только не для Зверя. Он видел более многих и знал более, чем многие. Мощный прыжок, и вот зверь уже стоит чёрном уступе, похожем на обломанную застывшую волну. Он ещё тщательнее прислушивается, вглядываясь вдаль. Он помнит, что когда-то здесь стоял большой красивый город. Сотни караванов стекались сюда со всех уголков империи. Шумные базары, широкие площади, вечно кишащие живыми, множество улочек и улиц, лавки и рынки, ярмарки и базары. Купцы предлагали дорогие ткани и изысканную мебель, пряности, заморские фрукты, сладкие вина. Чего здесь только не было. Он и сам часто приходил сюда, сопровождая мать, любившую этот пышный город, дышавший жизнью. Сейчас здесь были только мёртвые, не упокоенные души. Они стенали и просили облегчить их участь. Многих их них зверь видел ещё живыми. Они весело смеялись, показывая его матери драгоценности или закликая к себе, посмотреть на диковинных птиц. Тогда Зверь ещё не был похож на зверя, хотя и начал уже забывать своё имя. Он хмурился, отгоняя от матери самых настойчивых, но всегда отступал перед её мягкой, спокойной улыбкой. Сейчас мать больна, но она всё ещё помнит про город. Помнит так хорошо, что послала сына упокоить его бедных жителей.
Зверь тряхнул мордой, отгоняя воспоминания, и топнул лапой. Стальные когти лязгнули о крепкий камень. Раньше этот камень был углом городской ратуши. Красивый чёрный гранит матово блеснул. Туман взметнулся, закружился в вихре и рассеялся. Вместе с туманом пропали и души. Теперь они могут спокойно отправиться в мир иной, где обретут покой и счастье. Это порадует мать. Мех на боках зверя начал выпадать, обнажая гниющую кожу, – плату за возможность провести души в Загробный мир. Зверь ещё раз внимательно оглядел руины города. Теперь, когда туман рассеялся, можно было увидеть, что все камни здесь – это обломки зданий. Красота этого города в былые времена поражала. Сейчас, спустя много десятков лет, земля затягивала в свои недра останки некогда величественных строений. Травы, подобно сотням рук, оплетали колонны, утаскивая вниз, в подземное царство забвения. Пройдёт ещё пара тысяч лет, и память о городе сохранят лишь Зверь и его мать.
В сумеречном провале окна мелькнула тень. Зверь почувствовал её присутствие и обернулся. Он замер на камне, позволяя душе подойти к нему. Это была душа девушки-танцовщицы. Зверь видел её на базарной площади. Прекрасная танцовщица всегда звала молчаливого мужчину потанцевать с ней. Девушка любила этот город и искренне хотела, чтобы все в нём были счастливы. Звонко и заливисто смеялась она, когда Зверь неразборчиво бурчал отказ. Он никогда не соглашался танцевать. Девушка, не прекращая смеяться, уговаривала «угрюмого путника» (как она, бывало, звала его) перестать хмуриться и начать веселиться. Как-то она даже обратилась к его матери, прося отпустить потанцевать. Видимо, танцовщица отчего-то решила, будто он слуга. Мать тогда лишь развела руками, предоставляя ему выбор. Если бы она приказала, Зверь бы, конечно, пошёл. Но идти просто так? Нет. Девушка тогда обиделась. На помощь ей пришли люди. Танцовщицу любили за бойкий нрав и задор. Люди тянули зверя в центр площади, к музыкантам. Но он не шевелился, точно превратился в каменную статую. Он даже своей руки не дал им поднять. Когда же изумлённые странным поведением молчаливого путника жители стали заглядывать ему под капюшон в глаза, их улыбки меркли, смех обрывался, лица делались пустыми, и они уходили, оставляя его в покое. Так было много раз. А потом город разрушили. В него пришли безобразные черноокие, жестоко перебившие храбрых жителей, не сдавшихся врагу. Зверь не знал, почему девушка не упокоилась вместе со всеми. Может, ей по-прежнему слишком больно. А, может, она признала в нём старого знакомого и осталась. Не всё ли равно? Он уже много раз видел таких, прекрасно зная, как обращались с девушками твари. Уж лучше мучительная смерть. Поэтому зверь терпеливо ждал, пока она осмелеет и подойдёт к нему. Дух вышел из своего укрытия. Она действительно его узнала. Она удивлялась его приходу. Она была рада, но всё ещё слишком напугана. Зверь передёрнул ушами. Дух не может просто так говорить с кем угодно, только с теми, кто слышит и видит струны душ. Зверь и слышал, и видел.
