Предисловие
Уходит поколение детей войны. Сказать, что это те, кто в младенчестве, детстве, ранней юности пережил ужас бомбежек, голода, потери родителей, близких, родного очага, значит – не сказать ничего. Вернее, это стало бы очередной банальщиной, к которой мы, к сожалению, уже привыкли. Это поколение наших родителей, для кого-то дедов и уже прадедов.
С малолетства нахлебавшись таких бед, что нам, их потомкам, и не снилось, это были, в массе своей, люди мудрые и очень надежные. Это они стали впоследствии шестидесятниками, это они развивали нашу науку, работали на производстве и в прямом смысле крепили мощь и престиж нашей Родины. Нам остается только учиться у них искусству смотреть на жизнь с юмором, везде искать позитив, не предаваться унынию. Мы – иные. Они были последними настоящими. И они уходят один за другим…
Перед вами книга моего недавно умершего отца, Чепиля Виталия Томовича, Заслуженного работника высшей школы Российской Федерации, профессора Костромского государственного университета, в котором он проработал 43 года своей жизни, при этом, одиннадцать лет был деканом факультета иностранных языков, затем почти двадцать лет заведовал кафедрой политологии и социологии.
Упоминаю это не для того, чтобы похвастаться, а чтобы показать, что человек он был очень яркий, неординарный и по-своему, для своего времени, успешный. Костромской госуниверситет, а в то время, пединститут, стал для него тихой гаванью, в которую он прибыл уже сложившимся, 33-летним человеком. Жизнь же его до этого напоминает увлекательный роман с элементами драмы и трагедии, ибо это была жизнь реальная, а не высосанная из пальца придумщиком писателем. Здесь все правда, подчас, в самой голой неприглядности и здесь, как в призме, отразилась эпоха, в которую ему довелось жить, трудиться и бороться.
Можно назвать эти воспоминания мемуарами, можно – философским осмыслением действительности. Папа был философом не только по своей ученой степени, но и по отношению ко всему происходящему. Возможно, кому-то эти записки покажутся занимательными, а кому-то, надеюсь, очень полезными.
Я взяла на себя смелость разобрать ворох неоформленных записей, ибо папа, по скромности своей, не помышлял ни о каком их опубликовании, а писал исключительно "в стол".
Также присовокупляю сюда сборник его стихов, по моему мнению и по мнению его друзей, очень талантливых и также проникнутых философским взглядом на мир. Они тоже никогда не печатались.
Чепиль Виталина Витальевна, кандидат социологических наук, доцент.
Кострома. Февраль 2025 год.
Всем ушедшим детям войны
посвящается
Подобно стремительной реке, не имеющей конца и начала, течет, в объятиях вечности, время. Ничтожные песчинки в этой реке – мы. По воле необъяснимых случайностей выныриваем мы в узком промежутке, именуемом "жизнь" с тем, чтобы тотчас нырнуть обратно и навсегда исчезнуть. И остается нам, убаюкиваемым временем, только гадать: а был ли тот промежуток в действительности или он нам только приснился…
Говорят, что до меня были революции… Оставляя рваные борозды, прошли по стране беспощадные лемехи коллективизации. Мощная кувалда индустриализации вздыбила гигантские плотины, подняла ввысь новые города и села… Не знаю. Может, так оно и было. Меня тогда не было.
Не было меня и тогда, когда в далекие предвоенные годы, в небольшом украинском городке Крыжополь, что утопал в душистых садах Винницкой области повстречались молодой заведующий районным здравотделом Томаш Артемович Чепиль и еще более молодая практикантка акушерского отделения Одесского медицинского училища Агриппина Семеновна Бурдейная . Своего ветхозаветного, полученного при крещении имени "Агриппина" голубоглазая практиканточка со слегка вьющимися волосами, всю жизнь мучительно стеснялась и предпочитала называться Евгенией. Можно предположить, что именно так и представилась она своему суженому.
Их судьбоносная для меня встреча предопределилась тем, что Томаш Артемович был уроженцем села Жабокрыч Крыжопольского района, а Евгения Семеновна родилась и выросла в соседнем селе Вильшанка, что и побудило ее пристроиться на практику поближе к родным пенатам.
Высокий и, судя по сохранившимся фотографиям, представительный, а главное – что по тем временам играло немаловажную роль – человек при галстуке, отец был видным мужчиной.
Определенно сказать не могу, но думаю, что родители отца были крестьянами и я, таким образом, имею все основания причисляться к тем, которые "вышли все из народа" и считали себя "детьми семьи трудовой". Правда, чтобы быть до конца честным, нужно признаться, что по линии отца мое социальное прошлое вызывает некоторые сомнения в своей безупречности: в семье постоянно бродили отголоски не то, чтобы каких-либо сведений, а скорее, шуток о том, что венгерские предки отца были дворянами и даже, кажется, графами. Кто его знает… Как писал Гоголь: "что только не скажет хохол после кварты хорошей горилки"… У актрисы Гурченко дворянкой неожиданно оказалась мать, так почему бы таковым не быть моему отцу?
