Я вижу впереди эпилептическую дискотеку красно-синих проблесковых маячков.
Картинка из фильма ужасов: идет снег, одинокое шоссе, со всех сторон окруженное сплошными рядами деревьев, у меня в салоне темно, светятся только приборная панель и магнитола, крутят какой-то монотонный джаз.
Ночь. Патрульная машина. Скорая.
Первая моя мысль «что-то случилось». Вторая – «с ней». Третья – «сдохни, сучка!». И только потом я молюсь всем известным богам, чтобы беда обошла ее стороной. Я оперативно успокаиваю свой короткий панический приступ – ее попросту не может здесь быть. И в тоже время я понимаю, что она вполне могла оказаться здесь, так что не стоит до конца исключать такую вероятность. Например, как это у нее уже бывало, села за руль пьяной или обожравшейся наркоты – и вот, пожалуйста. Тачка в огне, масло капает на асфальт, спасатели режут металл, смятый, как банка из-под «кока-колы».
Я прекрасно помню срывающийся голос Зои, когда она звонила мне среди ночи, если он ее доводил. Если у них происходила очередная размолвка, она всегда – всегда! – тянулась к бутылке или к чему-то покрепче, чем чудовищно напоминала мне мою мать. Она тоже не знала иного способа решения проблем, кроме бегства.
Мне хочется самой набрать Зои, но я этого не делаю. Я сбавляю скорость, на случай, если патрульный попросит меня остановиться, хотя мне это не на руку. Проблемы будут уже у меня – я примчалась сюда из другого штата, и меньше всего на свете мне хочется сооружать вменяемое оправдание тому, что я делаю здесь среди ночи. Но инспектор лишь машет мне, указывая, чтобы проезжала дальше. Я киваю, хоть ему и не видно моего кивка, а сама приглядываюсь. Здесь только патрульная машина и скорая. Никаких признаков дорогущей тачки Зои, впечатавшейся в дерево или торчащей задницей из кювета. Дым не валит, дорога не покрыта кровью или мозгами моей лучшей подруги. Но медики все же погружают что-то в карету. Не Зои.
Сегодня умер кто-то другой.
А она… Пусть еще поживет. Как минимум, мы должны поговорить.
Проехав чуть дальше, я сворачиваю на обочину, потому что вижу свежее сообщение на экране смартфона. Замерзшими пальцами – в салоне не только темно, но и холодно – в моей колымаге не работает печь – я тянусь, чтобы разблокировать экран.
Мне пишет она:
«Грейс, я скучаю».
***
Вот и причина, почему я стою по щиколотку в рыхлом, свежем снегу. Подошва моих кроссовок такая старая и дырявая, что с тем же успехом я могла выйти сюда босиком. Носки промокли, в обуви неприятно хлюпает. Я подавляю малодушное желание вернуться к тачке, стащить кроссовки и растирать ступни руками, чтобы немного согреться. Сначала дело. Сначала… Я должна хотя бы ее увидеть.
И я вижу.
Дом такой же красивый, как и на картинке на сайте недвижимости. Словно его каким-то образом и в жизни пропустили через все фильтры «инстаграма», чтобы придать лоска. Он идеален. Он идеально подходит Зои, такой же идеальной. Современная конструкция из стекла, дерева и природного камня – не вычурная, не уродливая, а экологично вписанная в пейзаж. В панорамных окнах гостиной отражаются верхушки деревьев, оттененные золотым сиянием гирлянды на раме. В гостиной светло, горит пламя в массивном камине. Зои пересекает периметр – в одной ее руке телефон, в другой – массивная белая кружка. Никаких надписей или украшений. Органичный дизайн.
Зои останавливается у окна, и я прячусь за дерево, чтобы она меня не увидела. Зои делает снимок и отходит. На ней длинный бежевый свитер крупной вязки, из-под которого видны ее стройные голые ноги. Ее волосы пребывают в творческом беспорядке, но меня не обмануть, я знаю, сколько времени уходит на придание прическе такой нарочитой небрежности, при том, чтобы это не выглядело, как воронье гнездо или номинация на бомжиный конкурс красоты. Я наблюдала этот процесс.
Зои прихлебывает из кружки, не выпуская айфон из рук.
У меня в кармане вибрирует телефон, я извлекаю его и щурюсь в экран. Шустро! Она только что выложила новый пост в инстаграм – кружка с горкой маршмеллоу на фоне леса и гирлянд. В кадр попали и пальчики Зои с аккуратным, французским маникюром.
Ниже подпись:
«Холодными вечерами я буду топить камин и печь там яблоки. Я заведу много белых кошек и сошью на окна белые занавески. Иногда я буду неспешно прогуливаться в лавочку, покупать там чай, корицу и нитки. Люди станут приходить ко мне за предсказаниями судьбы; я буду варить любовное зелье для несчастливых девушек и держать в клетке щегла…
Шерли Джексон».
Я стискиваю телефон до скрипа. Моим замерзшим пальцам в тонких перчатках чертовски холодно, но мне плевать. Меня душит гнев. Сволочь! Какая же ты стерва, Зои! И почему меня только так бесит, что у тебя есть всё, но ты все равно предпочитаешь красть у меня? Ведь это моя любимая писательница, любимая книга. Ты, должно быть, даже не знаешь, откуда эта цитата, а загуглила и выбрала первую, попавшуюся тебе на глаза. Ты хочешь казаться загадочной и печальной, чтобы никто не заметил, что ты пустая внутри. Но кое в чем ты права: пустота – вот, что действительно грустно, так что опустим. Оставим за тобой право на меланхолию, даже если у нее другие причины. Одна причина.
