Синдром астронома

Синдром астронома
О книге

Космический вуайеризм

Когда-то была влюблена в одного сомелье. Он тоже меня любил. Но намного сильнее. Долго учил правильно дегустировать вино, часами рассказывая все тонкости вкуса и аромата. Потратил на это много усилий, получив взамен пучок седых волос и психосоматические расстройства. Я не понимала: зачем это ему? Работа должна оставаться работой, жизнь – жизнью. Прочитав книгу Бразервилля «Синдром астронома», только сейчас могу ответить на этот вопрос.

Люди питаются эмоциями. Абсолютно все. Когда ты не боишься полностью погрузиться в их источник, наступает процесс опустошения. Источником может быть что угодно – йога, археологические раскопки, секс, изучение нового языка… Но законы постиндустриального общества всё упрощают: эмоции одного человека – реакция на эмоции другого. У сомелье, о котором я писала выше, свои горизонты ожиданий: ему было важно разделить эмоции со мной, сгенерировав новые. Это тот случай, когда то, чем ты занимаешься, не просто доставляет удовольствие, а проникает во все уголки жизни, открывая при этом потайные комнаты.

«Синдром астронома» – кладезь эмоций. Взрыв эмоций. Война эмоций.

Я бы рекомендовала прочесть эти сюрреалистические стихотворения с кинематографическим эффектом тем, кто всё ещё в поиске смысла существования, кто достаточно часто ощущает себя одиноким и чужим в этом мире, кто хоть раз мечтал спрятаться от всех, кто задумывался о возможности жизни за пределами того, что может видеть и понимать человек.

Автор мастерски играет с образами (таксиста, стены, стариков, курицы, вороны, кошки, города, дома, детей, дождя). Иногда образы настолько зримые, что во время чтения ты превращаешься в кусок пластилина, обращаешь внимание на скелеты веток в окне, чувствуешь апельсиновый привкус солнца на языке, ощущаешь, что пол влажнеет, слышишь птичий хор и стон лавочки. Это и есть дуализм творчества: автор отдаёт эмоции – читатель их получает и с жадностью прячет:

Курить – так до конца.

До просвета скелета,

до выкашлянных лёгких и выморганных глаз.

«Синдром астронома» – космический вуайеризм. Но вуайеризм не в том значении, в котором его толковал Фрейд. Попытка подсмотреть за происходящим, находясь при этом «за гранью». Другими словами: почувствуй себя богом, но для начала его придумай.

Книга издана в 2016 году.

#Стихи и поэзия #Серьезное чтение #Cтихи, поэзия

Читать Синдром астронома онлайн беплатно

Шрифт
Интервал

Часть 1

Структура сна

Ничего не болит

У тебя ничего не болит,
не болит, не зудит, не колотит, не ноет,
не трещит голова меж бетонных плит
новостей.
Ощущенье сегодня иное.
Пустота? Нет – отсутствие боли. Всё.
Неестественно тих, отрезвлён до молитвы,
на скамейке сидишь, глядишь карасём
как отважно спешат – нет, не люди – болиды
в пиджаках из пиявок страхов, обид,
план страданий на жизнь —
в их глазах изувеченных.
Ты – остыл, ты уже не болид,
у тебя ничего не болит.
Нечему.

2015

Заготовка мёда в условиях техногенного одиночества

В россыпях улиц всегда найдётся пища задаром;
свежесть улыбки, игривый взгляд – продукт, не сырьё.
Где неподдельные чувства нежно пахнут нектаром,
там обнаружится тот, кто первоцветь соберёт
и деловито утащит в свой пустующий улей
ради подкормки себя в период тяжкой борьбы
с тьмой одиночества.
Выбери беднягу сутулей
в гуле толпы, улыбнись ему. Когда засвербит
в полом зобу, он поймёт – он тоже ульевый юнит.
В прошлом оставив погосты и разливы болот,
он даже с этой грамулькой мёда перезимует,
ежели не отберёт какой-нибудь пчеловод.

2015

Сладко!

По радио трагик вздыхает: «Всё плохо…»,
таксист, завоёванный палочкой Коха,
кивает и кашляет грустью в стекло.
Мы едем, а может «копейка» заглохла.
Куда ты завёз? В этой местности мерзкой
охота себя изломтить хлеборезкой.
Что смотришь? Тебе это не помогло?
За что этот город такой изуверский?
Сидит в ресторане унылая свадьба,
а мне бы напиться, а мне поплясать бы,
но нет! Как на кладбище поп – тамада
младых провожает в могилу-усадьбу.
Скорбящие гости истории травят
что миром отчаянье горькое правит,
паршиво и тускло сейчас и всегда,
и нет ни улыбки в гундящей ораве.
И люди кричат на вселенную: «Сладко!»
встают молодые, но с лицами в складку,
невесту целует жених точно в лоб
холодный, сырой, как мантушная ватка.
Нет мочи терпеть! Миновал ряд проплешин,
схватил микрофон, и в него я забрезжил
стихи, поздравления, шутки, тепло.
И мне улыбаются: «Бедный приезжий».

2013

Структура сна

Будь готов, что твой утренний город
вдруг окажется незнакомым:
вместо луж и машинного ора —
тишина предзакатной комы,
время пало, как лошадь хромая,
ароматы не режут ноздри,
только ползают слизни трамваев,
задремавший катая воздух,
только люди застыли бетонно
в полужесте, в броске, на вдохе,
спят они в это время дома,
в липких снах – образцы суматохи.
Телефоны – в ладони на выпас,
светофоры красны кому-то,
дождь готов задержаться и выпасть,
птицы сбились давно с маршрута.
Вперемешку с узлами конструкций
город видит во сне скульптуры.
Будь готов в этом сне не проснуться,
и стать частью его структуры.

2015

Ветер жонглирует мусором

Ветер шершавый жонглирует мусором,
ясень сутулится, тополь торчит,
хнычет на ветке ворона кургузая,
лавочка стонет, моргают грачи,
фыркает кошка в окошко острожее,
пляшет блоха на собаке хромой,
дворник улыбкой цепляет прохожего
и заражает его болтовнёй,
тучи по сини вульгарно распластаны —
взмылят друг дружку, того и гляди.
Девушке раненной врач лейкопластырем
пробует полость заклеить в груди.
Детям в войнушку играться не велено,
чокнутых строек испытывать нерв.
Дети, шагнувшие с крыши, немедленно
падают вверх.

2015

Человек в шкафу

У каждого нормального скелета – лязг.
Оделись мегаполисы в гирлянды бус,
пустились мегаполисы в бега и в пляс,
их клацанье костяшек – аритмичный пульс.
У каждого скелета: в черноте глазниц,
под рёбрами, где ранее гнездилась сушь —
гуляют сквозняки, как по нутру больниц,
и держатся за косточки обрывки душ.
Сцепились две фигуры у тюльпанных клумб
и, вроде бы – целуются они взасос,
но зоркий наблюдатель не увидит губ,
для зоркого – прохожий завсегда безнос.
Укутаешь в красивое свои мослы,
никто и не подумает, что ты – скелет,
и жаждешь воскрешения души весны,
а вечером скрываешься в квартирный склеп
лелеять то живое, что в других мертво,
в колодцы черепов – очередное «тьфу».
Мертвеешь, и – живее человечек твой.
У каждого скелета человек в шкафу.

2015

Лепка

Чужое представление о тебе —
меняет внешность,
становишься куском пластилина
в руках близоруких;
кто хочет —
добавляет свои детали, гладя нежно,
другие —
удаляют, на их взгляд, ненужные штуки.
Ты плавно превращаешься
в небыль, в скользкий фоторобот,
в продукт отнюдь не первого,
не второго сорта мысли,
и, сколько не лепи
на себя ошмётки гардероба
и хитрые ловушки —
покрыть не сможешь метки вислые.
Выходишь
непонятной конструкцией
в такой же город,
наполненный
взахлёб извивающимся контингентом,
встречаешь непохожего на тебя,
но он так скоро
становится похожим
на сотню тех поделок, с кем ты
общался,
принимая участие в их обработке,
шлифовке, подрисовке
и прочем непотребном деле.
Послушай,
больше в зеркало не смотрись,
лицо не фоткай,
там всё равно не ты —
а кого увидеть
захотели.

2015

Город покончил с собой

Город не любят, его внешний вид омерзителен:
серость никчёмных конструкций, дорожные язвы,
тени глухих горожан, превратившихся в зрителей
фильма, в котором их день – бесконечный и ясный.
Город не любит себя. Стоки мыслей отчаянных
пробуют голуби и пропадают куда-то.
Жители видели дождь – посчитали случайным.
Плечи домов сотрясли громовые раскаты,
взвыли сирены, земля задрожала. О, Господи! —
вспомнили люди, – был дождь пересолен и едок.
Город уже привезли с отравлением в госпиталь.
Продолжить чтение
Вам будет интересно