Во второй половине дня, в самый разгар летнего зноя человек по имени Грэм вышел из своей квартиры и направился в сторону парка, носившего неофициальное название «Территория научного королевства». Высокий стройный человек медленно шел сосредоточенной походкой, высоко подняв плечи и низко опустив голову. Со стороны можно было сказать, что человеку лет 40, на самом деле ему было всего двадцать пять. Он шел машинально, без всякой цели, полностью погруженный в себя. Он был бледен, угрюм, брови сдвинуты, губы сильно сжаты. Ему не надо было думать о пути. Его ноги сами шли по хорошо знакомой дороге в сторону парка в академическом городке, где он работал в институте прикладной математики им. Пифагора. Как говорят: «ботинки дорогу знают». С ним поздоровался сосед. Но Грэм не остановился и не ответил, словно не видел вокруг себя ничего. Дорога не была долгой. Он также машинально шел через пункт пропуска с металлоискателем и с системой распознавания лиц. Упершись в закрытый шлагбаум, он только тогда поднял голову, огляделся. Сделав два шага назад, посмотрел отчужденным взглядом в круглый глаз следящего ока. Шлагбаум открылся и он прошел. В институт он идти не хотел. Желание было побродить по парку. Попробовать привести мысли в порядок. Тягучий как сироп воздух летнего дня в парке становился чуть мягче и прозрачнее. Солнечный свет раздевал его донага, забирался под кожу. Он шел то быстрее то медленнее, прятался в кружевах солнечных теней – не помогало. Его душевное, скорее умственное состояние все больше входило в резонанс уныния с безветренной жарой. Он безнадежно погружался в темный мир своего сознания, где переплелось множество отрывков мыслей, полуидей, полуфраз: начало одной мысли сталкивалось с концом другой – мысли кружились бессвязно. Перемешивались в бесформенную умственную массу. Почти белый шум, из которого не просто выбраться. «Эти идиоты из отдела нейрокомпьютерных интерфейсов наивно думают, что смогут читать мысли человека. Как? В голове почти всегда миллион мыслей. А когда вот так, как у меня сейчас в мозге, то как монотонный и тяжелый шум водопада…» – Он почувствовал боль в висках. Грэм бродил по дорожкам парка, надеясь успокоиться и привести мысли в порядок. «Что же делать?!» – паническая мысль завладела всем мозгом. Он впервые в своей жизни не мог рассуждать логически. Простота мыслей не возвращалась.
Ему надо было решить уравнение с неизвестным количеством неизвестных. И это была не математика! Он хорошо ориентировался в математике, но плохо в обыденной жизни.
Внутренний обезличенный голос все время повторял: «Я глупец! Должно быть простое решение. Я должен найти его. Ведь сложность рождается из простоты. Вначале было слово. Звук, невидимое нечто. Что может быть проще слова? Однако из этого самого простого, что может быть, появилась вся сложность мира. Из любой сложной ситуации должен быть простой выход! Недаром же я занимался теорией некорректных задач. Математик я, или кто?»
Большой ухоженный парк в европейском стиле, площадью двенадцать гектар с множеством дорожек, укромных мест был идеальным общим пространством для сотрудников нескольких научно-исследовательских институтов Академгородка. В центре размещалась большая площадка. В ее фокусе деревянный помост, вокруг скамьи как в древнем сельском цирке. Место для проведения научных дискуссий на открытом воздухе. Грэм неоднократно участвовал в дебатах и коллоквиумах. С первого своего выступления он относился к таким публичным выступлениям как к исследовательскому стенду для проверки своих умозаключений. Его считали хорошим оратором, умеющим чувствовать аудиторию и держать внимание людей, и не только математиков. Он привык выступать на этой небольшой эстраде среди своих, но старался избегать приглашений на других сценах. По периметру аэрария разумно высажена всевозможная растительность. Радиально расходились дорожки, посыпанные мелкой крошкой из красного гранита. Газоны, деревья, кустарники – все аккуратно подстрижены. Цветочные клумбы в виде геометрических орнаментов, засаженные аристократическими розами, жасмином, лилиями. И на каждом повороте, изгибе, в каждой нише установлены искусственно состаренные мраморные скульптуры. Барельефы, бюсты, статуи Архимеда, Пифагора, Дарвина, Максвелла, Циолковского, Галилея, Фарадея, Эйнштейна, Пастера, Бора и других философов, ученых, мыслителей. Скульптур было много, логики в расстановке никакой не было. И если бы не этот факт, то гуляя по дорожкам парка можно было бы изучать историю науки.
Пространство коллективного интеллекта, в котором в каждую подходящую погоду фланируют взад-вперед задумчивой, иногда торжественной походкой, когда по отдельности, когда парами, тройками научные сотрудники всех категорий. Люди, двигающие науку вперед, или думающие так. Биофизики, биологи, химики, генетики и бог еще знает кто. В этом парке все встречались со всеми. Здесь можно встретить группы людей, которые ожесточенно о чем-то спорят, окружив садовую скамью; пару людей, один из которых интенсивно машет руками, на ходу рисуя графики в воздухе перед лицом другого; а кто-нибудь рисует формулы перед другими прямо на песочной дорожке парка. Такие рисунки, каллиграфические барельефы на песке, еще много дней, до первого дождя привлекали внимание других прогуливающихся. За один день хорошей погоды здесь можно было познакомиться с большинством ведущих сотрудников.
