Год 308 от возникновения священного огня. Королевство Мирта, округ столицы Нарт
Рассветное солнце поднималось над столицей, озаряя мягким оранжевым с лёгким розоватым оттенком черепичные крыши домов, поблескивающих от прошедших ночью дождей. Которые отныне по всем приметам частенько будут заходить в эту часть континента, знаменуя тем самым начало дождливого сезона. А пока распогодилось и небо оставалось голубым, словно чистейшая лазурь, среди бескрайних белоснежных облаков парила стайка перелётных птиц, вернувшаяся в эти места с наступлением тепла, после зимовки на юге. Тем самым являясь ещё одним знаком окончания затянувшихся холодов. По округе с высоких шпилей храма священного огня разнёсся мелодичный звон колоколов, огромные железные языки ударяли по юбкам возвещая о начале нового дня и вознесение утренних молитв. В воздухе царили смешанные ароматы старого города и свежести после прошедшей грозы, завёрнутые в лоскутное одеяние из безмятежности и спокойствия.
– Молодой господин, просыпайтесь. Ваш отец уже ждёт вас, за завтраком, – бойким голосом отрапортовал юноша, стоявший в дверном проёме одной из многочисленных спален, поместья семьи лорда Мариэля Торийского. Темноволосый, худощавый с карими глазами, одетый в простенький без излишков костюм слуги. Достаточно юный для своих обязанностей, но уже неплохо с ними справлявшийся мальчуган. Если быть точнее, то они с молодым Фуарином были ровесниками, им обоим стукнуло в этом году по пятнадцать лет. И к большому удивлению, как, исключение из правил жизни в высоком обществе они являлись друзьями. По крайней мере, сами мальчики, так считали, ибо других детей в поместье никогда не было. И вряд ли наступит тот день, когда это обстоятельство изменится. Судьба Юдо с самого рождения, как и его рода была неразрывна связана с семьёй Торийск. Отец и мать юного слуги, а ранее дед и бабка прожили всю свою жизнь во служение. И юному мальчику, как и в будущем его отпрыскам уготовлена та же судьба, ибо таковы законы этого королевства. Лишь наличие титула гарантировало человеку толику свободы и щепотку хоть какого-то выбора. Во всех же остальных случая всё уже оказывалось предрешено ещё до его рождения. Выждав ещё пару минут, юноша вновь повторил те же самые слова, только в этот раз громче. И тут в ответ на его зов из-под горы подушек и одеял донеслось какое-то шебуршение, а потом послышался заспанный голос:
– Да, да хорошо Юдо. Передай отцу, что я уже встаю, – юный слуга, удовлетворённый услышанным, поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. Откинув одеяло, под которым было так тепло, он опустил одну ногу на пол, тот оказался неприятно холодным, и юноша, слегка поморщившись от этого чувства, убрал её обратно. И устроившись поудобнее, натянув одеяло, практически под самый подбородок, молодой господин решил понежиться в своей кровати ещё хотя бы пару минуточек. Наблюдая, как весенние солнце пробиралось в комнату, выкрашенную в белые тона, сквозь плотную ткань бледно-жёлтых занавесок. Медленно и тем не менее упорно взбираясь по стенке камина вверх. Вот только долго созерцать это умиротворяющее зрелище Фуарину было не позволительно, ведь реши он проваляться в кровати подольше, то точно получил бы нагоняй от отца и поэтому ему не оставалось ничего другого, как сделав волевое усилие над собой встать. Зевнув и потянувшись, юноша приподнялся и всё же вырвался из столь пленительного тепла.
Переодевшись и приведя себя в порядок после ночного сна. Мальчик, выходя из комнаты, бросил беглый взор на немалых размеров сундук, в котором, хранились его аккуратно сложенные игрушки. В голове промелькнуло желание, всё же остаться и поиграть, но тут же перед глазами появился строгий образ отца, и Фуарин передумал. Спустившись со второго этажа по винтовой лестнице, пока никто не видит чуть ли не вприпрыжку, Фуарин попал в обеденный зал. Как и всё поместье его семьи, он был богато уставлен дорогой мебелью из твёрдых пород древесины, цвета тёмного ореха. Что касается стен, то их украшали картины в позолоченных рамах, написанными по словам, отца известными на всё королевство художниками, в которых сам мальчик совершенно не разбирался. И, конечно же, главным его сокровищем являлась небывалых размеров люстра из горного хромалита1. В погожий денёк, эти весящие под потолком камушки, от совсем крохотного до самого крупного, размером примерно в кулак крепкого мужчины, переливались на солнце десятками тысяч солнечных бликов и вызывали у тех немногочисленных гостей лорда, побывавших в поместье неподдельное, плохо скрываемое удивление. И всякий раз, такая реакция лишь льстила Мариэлю, и если отец семейства находился в добром расположение духа, то тут же принимался за рассказ о великой битве, в которой, как раз таки этот хромалит и послужил ему наградой. И пусть Фуарин слышал эту историю, наверное, уже в сотый раз и всё равно он с большой охотой, усаживаясь поудобнее и принимался внимательно внемлить, каждому слову. Ведь именно в такие моменты старый лорд выглядел, как никогда живым словно покинувшие его давным-давно чувства вновь к нему возвращались, делая потускневшие, когда-то краски снова яркими. Однако в последнее время их никто не посещал и некому было по достоинству оценить всю эту красоту и послушать парочку историй о былых военных подвигах.
