– У тебя лицо отваливается.
Грант смотрел куда-то вниз. Я коснулась подбородка и поняла, что длинный кусок искусственной кожи, который гример приклеил к моему лицу, в буквальном смысле висит на ниточке.
– Так и задумано. Я же зомби.
Я правда была зомби! Играла в своем самом первом фильме вместе с Грантом Джеймсом. Суперзвездой Грантом Джеймсом. Съемки шли уже неделю, но я все еще не могла унять дрожь, которая возникала от одной этой мысли.
– Не думаю, что это должно выглядеть именно так, – сказал он.
– У меня лицо отваливается, – сказала я, поворачиваясь к Реми, режиссеру. Он стоял за монитором и камерами с десятком других людей.
Стоящий справа от меня помощник режиссера застонал и прислонил «удочку» [3] к плечу. Это был по меньшей мере наш двадцатый дубль; его рука, должно быть, сильно болела.
– Леа, грим! – позвал Реми. – Нам нужно подправить лицо!
Даже несмотря на то, что большой лайтбокс перекрывал прямые солнечные лучи с реальной локации, от почвы все еще исходил сильный жар. Для сентября в Лос-Анджелесе было жарковато. Сегодня мы снимали на кладбище, и я была на грани того, чтобы ощутить себя настоящим зомби, который медленно растекается в лужу.
Леа поспешила в нашу сторону вместе с сумкой, полной необходимых вещей, и приступила к моему лицу. Реми тоже подошел ближе.
– Мне нужно больше химии от вас обоих. Я ничего не чувствую.
– И я, – пробормотал Грант.
Между нами не было химии? Между нами была еще какая химия на пробах. Похоже, мое превращение в зомби все испортило.
Я могла это исправить. Пусть я и новичок на площадке, но играть начала не вчера. Снималась в нескольких рекламах, участвовала в дюжине школьных пьес и четыре раза появилась в идущем уже много лет шоу «Кафетерия» в качестве гостя. Конечно, об этом помнили ровно три человека, но это не значило, что я плохо справилась с работой.
Этот фильм – мой шанс проявить себя и доказать, что у меня есть потенциал стать отличной актрисой.
Я спокойно терпела, пока Леа тыкала и колола мой подбородок. Грант ходил туда-сюда позади нее, переступая через могильные холмы и фальшивые надгробные камни. Он бормотал свои слова, совершенно забыв две фразы. Я ничего не сказала. Это работа Реми.
Леа сделала шаг назад, бегло меня осмотрела и заключила:
– Идеально.
Я улыбнулась.
– Мне идет?
Она игриво ударила меня по руке и вновь вернулась на свое место за монитор.
– Ладно, – сказал Реми, – все по местам.
Три часа спустя Реми закричал:
– Снято! Мы закончили.
Леа выступила вперед, чтобы снять специальную маску, закрывающую часть моего лица. «Больших денег стоит», – как-то пояснила она мне. Я начала что-то говорить Гранту, но через яркий свет и мониторы заметила пробирающегося через толпу папу. Его взгляд был прикован к Реми.
Я встряхнула руками, надеясь, что это поможет Лее поскорее закончить. В тот момент, когда она наконец отступила, я рванула вперед, чтобы остановить отца. Но не успела. К тому времени, когда я до него добралась, папа говорил о допустимом количестве перерывов для несовершеннолетней актрисы. Что на этот счет думает Реми, по его лицу сказать было трудно.
– Папа! – крикнула я. – Ты здесь. Снова.
Он не пропустил ни секунды.
– Я здесь уже два часа, и вы до сих пор не сделали ни единого перерыва.
– Мы учтем ваше замечание, – сказал Реми.
– Спасибо, Реми, – поблагодарила я. – Увидимся завтра.
Я вцепилась в руку отца и потянула его в сторону трейлера.
– Лейси, – сказал папа, – вообще-то я еще не закончил.
– Разве вы уже не разговаривали вчера на эту же тему?
– И, как видишь, ничего не поменялось.
– Пап, я чувствую себя превосходно. У нас была куча перерывов, поверь. Половину времени мы тупо стоим и ждем, пока передвинут освещение.
Впереди еще как минимум два месяца съемок. Так не может продолжаться.
– Это не то же самое, что официальный перерыв, – сказал он, когда мы остановились у моего трейлера. Папа посмотрел на дверь, затем снова на меня. – Ты что, не идешь домой?
Правильно. Домой. Я была несовершеннолетней и единственной из съемочной группы, кто не ночевал в трейлере. Каждый день в зависимости от локации я тратила на дорогу не меньше сорока минут, чтобы добраться до папиной квартиры… до места, которое уж точно не могла назвать своим домом. Я не живу с отцом на постоянной основе уже семь лет, так что мы пока притираемся друг к другу. Когда он предложил переехать с ним в Лос-Анджелес, я подумала, что он наконец-то решил поддержать мой выбор. Поэтому я не понимала причину, по которой он начал так сильно контролировать меня.
