ГЛАВА 1 – «Запах»
Анна проснулась резко – как будто кто-то невидимый коснулся её губ холодной рукой. В глазах ещё плавал мутный сон – тёмные коридоры, закрытые двери, странные шёпоты за спиной. Она моргнула – темнота комнаты вернулась привычной тяжестью.
Запах пришёл первым – резкий, горький, едва различимый среди сладковатой пыли их спальни. Она вдохнула глубже. Нет – не приснилось. Гарь, дым и что-то ещё. Чужой след в их доме, чужое дыхание на её простынях.
Она посмотрела на мужа. Его лицо почти скрывалось в тени – только редкий свет уличного фонаря царапал щеку жёлтым пятном. Он спал, тяжело дышал. Рот приоткрыт – всегда так. Анна помнила это дыхание у своей шеи, на своей груди. Когда-то оно грело её больше любого одеяла. Теперь от него веяло холодом.
Она медленно убрала его руку со своего бедра. Осторожно, чтобы не скрипнул матрас. Её голые ступни коснулись пола – ледяного, будто в квартире разом выключили всё тепло. Анна всегда ругалась на эти полы. «Надо ковёр», – говорила. Он смеялся: «У тебя горячие ноги – зачем тебе ковёр?»
Теперь ей было холодно от этих слов.
Коридор встретил её пустотой. Тишина здесь всегда была особой – за много лет они научились жить тихо, говорить полушёпотом. Любить тихо. Изменять – тоже.
Анна шла медленно. Вдоль стены висела старая фотография: они вдвоём в Праге, за её спиной старинный мост и его рука на её талии. Она тронула рамку пальцем. Пыль. Пыль – как знак, что всё было давно. Она вспомнила тот вечер – как он смеялся, когда она просила его снять ей шапку, как держал её за пальцы, грея их своим дыханием. Тогда это было правдой – наверное.
Запах становился сильнее. Гарью пахло откуда-то из кухни. Анна прижала ладонь к груди – сердце билось быстро, гулко. Она знала, что найдёт там. Ещё не видела – но уже знала.
Кухня была полутёмной. Лампочка над плитой мигала, выхватывая пятнами её старую чашку, хлебницу, грязную тарелку с коркой сыра.
И мусорное ведро – металлическое, чуть приоткрытое. Над ним вился тонкий, почти невидимый дым.
Анна присела рядом. Откинула крышку – и почувствовала, как подкатывает тошнота. Среди обгоревших клочков бумаги торчал окурок – длинный, тонкий. Она узнала марку сразу: такие сигареты он покупал только однажды – на их первую годовщину. Тогда он курил их, лежа с ней на балконе, и говорил, что у них впереди «сто лет вместе».
Но на фильтре был чужой след. Бордовая помада, размазанная по белой бумаге. Она провела пальцем – краска размазалась на подушечке. На кухне запахло не только гарью, но и чем-то сладким, тяжёлым – чужим женским парфюмом, прилипшим к окурку.
Анна уставилась в дымящуюся мусорку и вдруг вспомнила, как неделю назад он сказал: «Съезди к маме, проведай её. Я разберусь с делами».
Она поехала. Она всегда ехала, когда он просил. Потому что любила его так, что верила каждому слову.
Она закрыла крышку и встала. Открыла окно – чёрный воздух города ударил в лицо, холодный и сырой. Где-то внизу гавкнула собака. Из-за угла дома медленно выползла машина, фары резанули стены двора.
Ей хотелось крикнуть – так громко, чтобы весь двор услышал, чтобы собака замолчала. Чтобы хоть кто-то понял, что здесь горит не мусорка – здесь горит она сама.
Анна провела рукой по своим волосам – влажным от пота. Она вдруг вспомнила мать – та всегда говорила: «Мужчинам нельзя верить полностью. Даже когда они спят с тобой рядом – половина их мыслей всё равно не твоя».
Она тогда смеялась. Глупая. Верила, что они особенные.
Она вернулась в спальню. Он спал – так же, на спине, с рукой на подушке. Его грудь медленно поднималась и опадала. Она села на край кровати. Смотрела на него так, как смотрят на чужого. Так, как смотрят на вора, который унес всё – даже воздух.
Анна медленно провела пальцами по его шее – кожа тёплая, чуть влажная. Она вспомнила, как целовала эту шею. Как оставляла на ней следы своих зубов.
Теперь на этой шее могла быть чужая помада. На его плечах – чужие руки.
Она потянулась за телефоном. Экран мигнул, обожгёл глаза светом. Она ввела пароль – его пароль. 0101 – дата их свадьбы. Смешно, что он всё ещё её не сменил. Словно надеялся, что она никогда не решится заглянуть.
Но она решилась.
Её пальцы дрожали, когда она листала сообщения. Чат за чатом – серая пустота, короткие «ок», «ладно», «позже». Но в самом верху – новый контакт. Всего одно имя: А., без фото, без статуса.
Анна коснулась переписки.
– Ты обещал, что она не узнает.
– Я скоро буду. Соскучилась.
– Оставь окно открытым.
Анна почувствовала, как внутри всё холодеет, и в этом холоде бьётся горячая искра – злость. Настоящая, живая, впервые за много месяцев.
Она перелистывала их фотографии – обрывки кровати, чужие бёдра в её простынях, знакомая стена спальни.
На одном кадре – мужская ладонь. На ней – её браслет. Тот самый, который он подарил ей на день рождения три года назад. Тогда он сказал: «Пусть обнимает тебя всегда, даже если меня рядом нет.»
Теперь этот браслет был на чужой коже. Чужой женщине он его подарил. Или дал – снять перед камерой, чтобы Анна увидела.
«Ты хотела правду – вот она», – шептал ей внутри голос.
Она закрыла телефон, спрятала его под подушку. Села рядом с мужем – так близко, что слышала, как ровно стучит его сердце под рёбрами. Она положила ладонь ему на грудь. Тёплая кожа. Под ней – предатель.
