Jan-Olof Ekholm
Sista resan – mord!
© Jan-Olof Ekholm 1968
© Колесова Ю. В., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2024
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
* * *
Только не говорите мне, что журналист – это профессия мечты!
В тот тоскливый воскресный вечер мы в газете отнюдь не предавались мечтам. Мы полуспали-полубодрствовали в том помещении, которое редактор Давид Линд в припадке гигантомании окрестил «центральной редакцией».
Сам я восседал на красном конструктивистском стуле 30-х годов, который во время всех летних ярмарок являлся частью меблировки стенда нашей газеты под гордым девизом «СВОБОДА – СВОБОДОЛЮБИЕ – СВОБОДОМЫСЛИЕ!».
Прямо передо мной висел увеличенный фрагмент карты генерального штаба, показывающей территорию охвата нашей газеты. Позади меня, немного набекрень, висела карта мира – куда меньшего формата.
В ней по-прежнему торчали булавки, отражающие положение на фронтах Второй мировой войны: синие головки для армий союзников и красные для армий стран «оси». Они являли собой последнее воспоминание о главном редакторе как об активно действующем газетчике. Тогда Линд еще именовал себя репортером-международником и производил на свет заголовки в стиле «Дания нападает на Германию», но перестал передвигать булавки задолго до того, как его фавориты отступили. Еще до окончательного краха переехал этажом ниже и стал писать унылые передовицы о канализационной системе города и сокращениях на железной дороге.
На торцевой стене висела репродукция портрета Лидера Партии. На противоположной стороне красовался покрытый пылью диплом в рамке за участие в национальном состязании по спортивной ходьбе. Под дипломом, на книжной полке, стоял семейный справочник 1928 года, купленный у обанкротившегося книготорговца, а также четыре первых тома какой-то более современной энциклопедии.
Заведующий редакцией Таге Тропп каждый год заказывал первый том в надежде выиграть все издание целиком. По причине отсутствия мотивации он никогда не возвращал его назад, поэтому наши познания обо всех – от Пера Аабеля [1] до Франца Боппа [2] – каждый год удваивались.
…Эти прокуренные обшарпанные шестнадцать квадратных метров были моим рабочим местом, и я только укрепился в мысли, что нет ничего тоскливее, чем воскресный вечер в редакции провинциальной газеты. Ничего не происходит после того, как материал перепахан. Все сидят и ждут, пока из принтера с шуршанием вылезут скупые телеграммы от «ТТ» [3], чтобы заполнить оставшееся место.
Кроме всего прочего, и в личном плане я оказался на мели. Приятная встреча в субботу вечером дала отнюдь не самый лучший результат. Строго говоря, мне следовало бы пойти в кабак и утопить обиду в вине, однако этому препятствовала парочка обстоятельств. Во-первых, у меня закончились наличные. Но даже будь у меня деньги, я бы заколебался, учитывая риск столкнуться с ночным редактором Хуго Сундином и наблюдать его красное опухшее лицо с погасшей обслюнявленной сигаретой, совершающей вечное вращение между уголками его рта.
Каждый воскресный вечер он сидел за столиком у окна, высматривая собеседника для диалога, который в итоге сводился к долгому монологу. Ибо «жертва» неумолимо втягивалась в одну из двух одинаково неприятных альтернатив: играть одновременно роль исповедника и сточной канавы или же только сточной канавы.
Первая ситуация была связана с «субботними глупостями», как назвал это один литератор. Хуго был женат на долговязой плоскогрудой горгоне. Но как ни относись к этой женщине, можно понять ее чувства, когда приходится ложиться в постель с Хуго, не соответствующим даже самым элементарным критериям любовника. Для того чтобы обрести покой на душе и иметь основания отвергать его приставания, она ударилась в пятидесятничество [4].
Хуго решил проблему, договорившись с главным редактором, что будет каждый год отправляться в командировку в Европу – в качестве компенсации за ночную работу. Благочестивый Линд вряд ли ожидал подобных результатов. Его редакция получала лучшие среди всех шведских провинциальных газет репортажи из таких мест, как Нюхавн, Рипербан, Плац Пигаль, и аналогичных кварталов. Само собой, Хуго путешествует один и в первые недели после возвращения бывает со всеми очень любезен. Но вскоре воспоминания блекнут, и снова начинается ворчание.
