Темпл, Джорджия
Июль, год Всадников двадцать шестой
В первый раз, когда я встречаю Смерть, я… не готова.
Чувствуя, как течет между лопатками струйка пота, я изучаю список вещей, которые должна привезти сегодня к вечеру на пикник по случаю дня рождения моей племянницы. Вокруг стоит глухой гул: люди на рынке смотрят, торгуются, покупают что-то.
Помидоры – есть.
Зелень – есть.
Дыня – есть.
Пробегаю глазами список. Кажется, осталось купить только яблоки.
Сунув листок в задний карман, я оглядываю фермерскую ярмарку под открытым небом, ища на прилавках то, что мне нужно. Заметив палатку Тима, пробираюсь к ней. Тим – сварливый старик, но только у него, я знаю, всегда можно найти несезонный товар.
Подозреваю, что тут не обходится без колдовства.
Я уже подхожу к палатке Тима, когда животные на ярмарке вдруг ни с того ни с сего шарахаются. И главное – они все сходят с ума. Лошади, привязанные к ближайшим столбикам, храпят и рвут поводья, десятки птиц одновременно взмывают в воздух, а собаки со всей округи воют и заходятся испуганным лаем.
Мул старого Бейли, еще не выпряженный из телеги, несется к шоссе рядом с ярмаркой, а жеребец шерифа, сбросив седока, галопом скачет прочь.
Остальные звери мечутся по рядам, задевая и сбрасывая корзины, опрокидывая столы, заставляя людей бежать врассыпную. Мне видны белки их вытаращенных в панике глаз. Они сами и их страх смерчем проносятся по ярмарке.
Наконец топот стихает, оставив за собой зловещую тишину, от которой у меня по спине бегут мурашки.
Что… это было?
Я озираюсь. Окружающие тоже в недоумении.
– Что за черт? – раздается голос.
– Сколько живу, а не видел, чтобы зверье так себя вело, – говорит еще кто-то. Но свою мысль он подкрепляет смешком; тот подхватывают, и напряжение спадает.
Люди помогают друг другу ставить на место перевернутые ящики и стулья, продавцы поправляют товар на лотках, снова слышатся разговоры. Небольшая группка отправляется на поиски разбежавшихся животных, а какой-то пожилой мужчина помогает шерифу подняться с земли.
Кажется, все стараются стряхнуть с себя воспоминание о странном происшествии, как дурной сон.
Повернувшись к Тиму, я опускаю взгляд на яблоки. Пытаюсь сосредоточиться, хотя та нервирующая тишина все еще звенит в ушах. Наконец мне удается сконцентрироваться.
Я смотрю на цену, зажмуриваюсь, потом смотрю еще раз.
– Полтора доллара за одно яблоко? – Я потрясена. Это, наверное, ошибка.
– Не по нраву цена – не покупай, – заявляет Тим.
Стало быть, не ошибка.
– Я же еще даже не сказала, что цена слишком высока, – отвечаю я, хотя это именно так. – А по вашей реакции понятно: вы знаете, что она непомерная.
– Ничего не попишешь.
Это грабеж средь бела дня. Он с тем же успехом мог вырвать у меня кошелек.
– Это же просто яблоко, – медленно и неуверенно говорю я. Все-таки, наверное, он шутит.
– Не по нраву – купи у кого другого.
Черт бы побрал этого мужика. Знает же, что ни у кого больше в это время года нет яблок. А Бриана, моя племянница, очень ясно дала понять, что на день рождения ждет именно яблочный пирог.
– Доллар, – пробую я. Даже эта цена баснословна, но все же лучше, чем полтора доллара за яблоко, бог ты мой.
– Нет, – бесстрастно бросает он и переводит взгляд с меня на другую женщину – та изучает кукурузу в соседней корзине.
– Доллар двадцать пять, – делаю я еще одну попытку, уже начиная прикидывать, у кого еще из продавцов могут быть яблоки. Возможно, у Марты…
Тим смотрит на меня раздраженно.
– Все, разговор окончен.
– Но это же ерунда какая-то! Вы серьезно хотите за яблоко полтора доллара? Это же просто яблоко! – повторяю я.
– Сейчас не сезон, – ворчливо бурчит он.
Я вздыхаю.
– Я заплачу2. – Все же это невозможно глупо: одиннадцать долларов за восемь штук.
И пусть только они посмеют не оказаться самыми вкусными яблоками в моей жизни! Если только их вкус не будет неземным…
Тим складывает руки на груди и буквально испепеляет меня взглядом, хотя я всего-навсего прошу его скинуть один несчастный доллар.
– Или плати полную цену, или ищи товар в другом ме…
Внезапно прямо посреди фразы его глаза закатываются.
– Тим? – окликаю я, а он уже падает. – Тим! – Я бросаюсь к нему, но недостаточно быстро.
Мягкий стук его тела, упавшего на траву, тонет в общем шуме множества крупных предметов, упавших на землю одновременно. И только тогда я замечаю, что тревожная тишина никуда не ушла – та самая, что воцарилась, когда удирали животные. Только сейчас она стала куда более всеобъемлющей, чем прежде.
Ничего не понимая, я оглядываюсь. Повсюду вокруг меня неподвижно лежат люди. Большинство на траве, но есть и такие, кто рухнул прямо на прилавок.
Никто не шевелится.
Проходит секунда, две, три.
Слушая собственное судорожное дыхание и безумный стук сердца, я пытаюсь осознать, что сейчас произошло.
И главное, я ведь знаю, что это. Это кажется невозможным, немыслимым, и голова отказывается верить, но что-то подобное уже случалось раньше. Это случалось раньше со
