С рассветом шторм почти прекратился. Свежий ветер лишь пенил гребни волн, а не вздымал их до горизонта, как это было вчера, и триера могла спокойно идти под парусом. Врагов тоже можно было не опасаться, ─ здешние воды уже давно находились под контролем карфагенян.
Капитан, широкоплечий бородач в доспехах, удовлетворенно вздохнул, окинув взглядом морские просторы. С наслаждением втянул носом соленый воздух.
– Эта проклятая ночь позади, – проговорил он, прикрыв ладонью глаза от яркого солнца, – и скоро мы будем на месте.
– Послушай, Йехавмилк, а почему берег с правой стороны? – насторожился Федор, стоявший рядом с ним на корме, и с удивлением смотревший на линию скал, которая утопала в дымке облаков, – мы разве не собирались заходить на Сицилию?
По его разумению берег должен был находиться слева. Но глаза не могли обмануть его. А если так, то, быть может, это сделал капитан по тайному приказу Магона, дружбы которого Федор лишился, едва ступив на палубу этой триеры.
– Это и есть Сицилия, – спокойно пояснил капитан, – только северный берег. Магон приказал доставить тебя в Тарент. И я взял курс на него вдоль южного берега, мимо Агригента, но, ты сам видел, в какой шторм мы угодили. Не успели мы дойти даже до Лилибея, как нас начало сносить в сторону и всю ночь мы болтались в Тирренском море. Так что, нужно молить богов, чтобы поблизости не оказалось римлян. Говорят их здесь еще не мало.
Федор немного успокоился насчет своих подозрений, но, поддавшись настроению капитана, пристально оглядел изумрудное море по левому боту. К счастью, Чайка никого не заметил. Ни рядом, ни вдалеке. Лишь дельфины, плывшие за кораблем, то и дело вспарывали поверхность воды, выпрыгивая вверх. Шторм им был нипочем.
– А это что такое? – уточнил Чайка, разглядев далеко в море какую-то темную плоскую линию, очень похожую на вздымавшийся над поверхностью скалистый остров.
– Это крайний из Липарских островов, – пояснил Йехавмилк с полным безразличием, – Мы пройдем мимо.
– Хорошо, – кивнул Чайка, вспомнив о том, что в этом районе действительно часто бывает римский флот, не оставлявший попыток отбить острова, – не стоит слишком приближаться к нему.
Федору совсем не улыбалось угодить в лапы к римлянам, едва выскользнув из рук собственного сената, и даже не достигнув Тарента. Хотелось для начала встретиться с Ганнибалом, все обсудить, а потом увидеть Юлию с ребенком. Или наоборот. Лучше даже наоборот.
Оторвав взгляд от далекого острова, Чайка вновь перевел его на лицо капитана. «Он действительно не знает, что происходит на самом деле или притворяется?» – подумал Федор, изучая своего бородатого спутника. Пуниец почувствовал на себе взгляд, но истолковал его по-своему, и, обернувшись, произнес.
– Не переживай, Чайка, к вечеру будем в Мессане. Переночуем, а завтра и до Тарента доберемся.
Федор вздрогнул, отвел взгляд от лица капитана и подумал: «Интересно, Ганнибал захватил весь остров или на нем остались еще города, что подчиняются сенату? Наш капитан будет неприятно удивлен, если окажется в руках сторонников Ганнибала и ему придется делать выбор. Впрочем, я ему об этом расскажу не раньше, чем сам окажусь в нужном месте. Я свой выбор сделал. И очень скоро его придется сделать многим».
Определившись с местоположением и решив пока поверить капитану, Чайка немного успокоился. Устав, наконец, предаваться созерцанию морской стихии, он спустился под верхнюю палубу, добрался до своей жесткой койки на корме, отгороженной от помещения гребцов лишь хлипкой перегородкой, и повалился на нее с намерением проспать до вечера. Ведь ночь была ужасной, и выспаться ему так и не удалось. К тому моменту, когда корабль причалит в порту Мессаны, он был намерен хорошенько отдохнуть. Неизвестно какие приключения ждут его на берегу. К счастью капитан, с которым Чайка делил этот тесный кубрик, занимался своими делами на палубе и Федор смог спокойно заснуть. Ему не помешали ни скрип палубных досок, ни топот матросских ног по ним, ни хохот коротавших время отдыха гребцов за перегородкой, привыкших к постоянной усталости и снимавших ее грубой шуткой.
Вскоре его глаза закрылись, а сознание сковал глубокий освежающий сон. Федору приснился Гасдрубал, пробиравшийся со своей армией сквозь нумидийскую пустыню прямиком навстречу своей гибели. Словно с высоты птичьего полета Федор увидел огромный людской поток в доспехах, блестевших на солнце. Этот поток змейкой огибал холмы. Слоны и конница поднимали тучи пыли. Вся эта сила двигалась к намеченной цели, но Чайка, словно вновь перенесшийся на место далеких событий, всем существом чувствовал нависшую над этой армией опасность, знал о ней и желал предупредить, но не мог. Тысячи людей из этого потока вскоре должны были погибнуть. Даже во сне Федор понимал, что Гасдрубал не младенец, а воин, способный справиться с любой, пусть и неожиданной опасностью. Но сознание надвигающейся катастрофы все равно не покидало его.
Спал Федор хоть и крепко, но по военному чутко, и когда до его слуха донеслись какие-то крики с палубы, он мгновенно открыл глаза и сел на пастели.
