1
Докурив сигарету, Лёва носком ботинка втоптал в землю окурок, замаскировал его опавшими листьями и, ёжась от пронизывающего ноябрьского ветра, заспешил обратно, в тепло и уют облицованного красным кирпичом дома. По случаю его приобретения и собралась сегодня вся компания отпраздновать новоселье Феликса. Скинув в прихожей куртку, Лёва обвел равнодушным взглядом свежевыкрашенные в модный персиковый цвет стены с двумя морскими пейзажами в золоченых рамах и зеркалом в стиле Ампир, свисающую с потолка дорогую хрустальную люстру.
«Машке наверняка бы понравилось, она ведётся на все эти понты», – зная вкусы жены, отметил про себя Лёва, понимая, что в ближайшем будущем он ее ничем подобным порадовать не сможет.
Где-то глубоко внутри кольнула зависть: Феликса Лёва откровенно недолюбливал. Тщательно – и с удовольствием – вытер ноги о половик с витиеватой монограммой «FG»: буквы наверняка обозначают инициалы хозяина дома. Убедившись, что туфли не оставляют мокрых следов, Лёва направился в столовую.
– Где ты шляешься? Все уже выпили, – приглашающе махнул рукой Женька Кац, бывший Лёвин однокурсник еще в Риге. – Накати, старик, и пожуй чего-нибудь, смотри, какую поляну девки накрыли. Бля буду, не хуже, чем на прошлой неделе в «Дяде Ване».
– А где остальные? – опрокинув в рот рюмку водки, потянулся за куском хлеба Лёва. – Может, надо было всех подождать?
– Феликс бабам дом показывает, им сейчас не до еды, а мы здесь сами его приобретение обмываем и заодно за жизнь с Аркашей перетираем. Он ею, видите ли, недоволен, – оторвался на миг от приёма пищи длинный Шурик и незамедлительно вернулся к сосредоточенному поглощению содержимого тарелки.
– А чего перетирать, и так всё ясно, бабки есть – ты человек, а нет – факин лузер, – зло буркнул в ответ Аркаша Перельмутер, затравленно обводя взглядом внушительные размеры столовой и мысленно сопоставляя их со своей, убогой. Ни дорогие бутылки на столе, ни обильная еда Аркашу сегодня не радовали. Он всегда болезненно переносил чужие успехи и, что удивительно, даже не пытался этого скрывать.
– Лёва, он задолбал, бля, со своими бабками, – разливая по рюмкам водку, отреагировал на Аркашину реплику Женька. – Сидит с кислой рожей, как на поминках и плачется. Я ему говорю: Арик, кто тебе мешает открыть такую же лавку, как у Феликса, и рубить лавэ, или пойти отучиться лет десять-двенадцать на пластического хирурга и зарабатывать еще больше. А он хочет сразу и говно, и ложку. И ни хера не делать, и быть богатым. Так, Аркашенька, не бывает. Мой тебе совет: выкинь ты эти деньги из головы и над смыслом жизни задумайся, ведь не мальчик уже. Смысл жизни уж точно не в деньгах…
– Да пошел ты со своим смыслом, – вскинулся Аркаша. – Не в деньгах он, а – в чём? В этой стране задарма ни вздохнёшь, ни пёрнешь. Что, разве не так?
– Ну так, ну и что? – парировал Женька. – Вы с Райкой работаете, крыша над головой есть, дети в порядке, раз в год на острова летаете жопу греть. Что тебе еще нужно, яхту, самолет? Ты просто зажрался. Забыл, как ты там жил? Съезди на недельку в свой Мухосранск, вспомни, вернешься другим человеком. Или сходи к моей Тамарке в госпиталь на экскурсию, сразу поймешь, в чём счастье. Скажи, Лёвка, я не прав?
– Да прав, конечно, – поддержал друга Лёва. – Деньги важны, но не до такой степени, чтобы они становились смыслом жизни. Хотя у каждого он свой. У моей жены, например, как и у Аркаши, смысл – в накопительстве…
– Кто-то же должен быть в семье умным, альтруист херов, – огрызнулся Перельмутер.
– А какой-нибудь ученый видит смысл жизни в создании, скажем, вакцины от рака, – пропустив мимо ушей Аркашину реплику, продолжил развивать тему Лёва. – Для алкоголика смысл жизни – к вечеру нажраться, а утром – опохмелиться. Кто-то всю жизнь богу поклоны бьет, мечтая после смерти в рай попасть. Одно могу сказать точно, что деньги – это средство к достижению тех или иных целей, но никак не смысл жизни. Грязная бумага, одним словом. Машке только не говори, что я так сказал. Ей тоже вечно не хватает и нечего надеть, а в шкаф лишнюю вешалку не втиснешь…
– Можно я свои пять копеек вставлю? – взяв паузу в еде, откинулся на спинку стула Шурик и, скрестив руки на груди, уставился на Перельмутера. – О смысле жизни говорить не буду, сам не знаю, да и некогда этим заморачиваться. Но о том, что касается денег, скажу: от тебя всё зависит, Арик. Мы все здесь с нуля начинали. Я помню, когда приехали, языком не владели, а диплом мой годился разве что на память хранить. Ну помыкался, как все, разное было, и вэлфер, и фудстемпы, и посуду мыл за кеш, и говно за стариками убирал – в общем, полный эмигрантский набор. А потом плюнул – и пошел сдал экзамен на трак. Поездил на компанию какое-то время, денег скопил чуть-чуть, свой купил. Работа есть, сам себе хозяин. Если б я хотел, можно было бы еще пару машин на дорогу поставить. Геморроя, конечно, больше, но там и деньги другие. Многие так и делают, но я себя бизнесменом не вижу. Не мое это, мне хватает. Я не знаю, Аркаша, сколько тебе платят, но, если мало, бросай и давай ко мне. Работа не простая, на любителя, но хочешь зарабатывать, надо пахать.
