Я отбросил в сторону воскресное приложение «Санди таймс» и зевнул. Повернулся к Ниро Вулфу и снова зевнул:
– Этот тип, С. Дж. Вульф, случайно, не ваш родственник?
Вулф, не удостоив меня вниманием, метнул дротик и попал в трефового валета. Я не сдавался:
– Судя по тому, что фамилия у него пишется не так, как ваша, разумеется, нет. А спросил я потому, что у меня мелькнула идея. Хорошо бы он тиснул в «Таймс» статейку о вас, с вашей фотографией. Уж вам-то точно есть о чем рассказать. – Я помолчал, ухмыльнувшись, потому что представил себе этот снимок: Вулф во всю свою величину, и еще раз ухмыльнулся, когда он, хрюкнув, наклонился за дротиком. Но я не отступал: – Реклама была бы высший класс! Эверест! Этот парень берется писать только о самых-самых. Я уже несколько лет читаю его статьи. У него то Эйнштейн, то Бейб Рут, то принц Уэльский, то очередной президент Соединенных Штатов («О, не могли бы вы немного рассказать нам про Белый дом?»), то король Сиама и так далее. Он у кого попало интервью не берет. Значит, вы ему подойдете. Я серьезно. Круг знакомых у нас большой, так что наверняка найдется кто-нибудь, чтобы подбросить ему эту мыслишку.
Вулф по-прежнему не обращал на меня внимания, но другого я и не ждал, поскольку он не закончил. Недавно ему вдруг стукнуло в голову, что у него лишний вес. С моей точки зрения, это примерно то же самое, как если бы вдруг Атлантический океан решил, будто у него есть лишняя вода. С тех пор Вулф включил в расписание еще один пункт. Заставить Вулфа выйти из дому могли бы только бомбежка или землетрясение, так что двигался он, лишь когда поднимался к своим орхидеям, по утрам с девяти до одиннадцати и днем с четырех до шести, а там негде устраивать прыжки с шестом.
Но ради здоровья Вулф все же придумал для себя тренажер. И выделил на него время. С 15:45 до 16:00. «Тренажер» представлял собой доску с пробковым покрытием, на которой был нарисован большой круг, разделенный на двадцать шесть секторов, и еще малый внутренний круг, очерченный тонкой проволокой, с малыми секторами. Таким образом, большой круг состоял из пятидесяти двух секторов. В каждом красовалось изображение карты, а в центре, где «бычий глаз», – джокер. К доске прилагался комплект дротиков – маленьких, симпатичных, сделанных из дерева, с легким оперением и металлическим острием, длиной примерно четыре дюйма и весом не больше двух унций. Идея состояла в том, чтобы не просто попасть в мишень, которая у нас висела на расстоянии пятнадцати футов, а за пять бросков выбить покерную взятку с джокером. И Вулф теперь каждый день вставал, бросал, шел, вынимал дротики. Снова бросал, вставал…
Безусловно, занятие было увлекательное. Я хочу сказать, что эта игра прекрасно подошла бы для дошкольниц, но ни один уважающий себя парень старше полугода не стал бы тратить время на подобную ерунду. Единственная причина, почему я здесь подробно рассказываю о дротиках, заключается в том, что с них началось дело, которым занялся Ниро Вулф, причем дело, связанное с убийством, и не с одним, так что мне в любом случае пришлось бы о них вспомнить. Никуда не денешься. Впрочем, от покерных дротиков Вулфа никто не пострадал, если не считать меня. За два месяца я проиграл восемьдесят пять баксов то на джокере, то на двойках. Но дело не в том, что Вулф играл лучше, – ему просто везло.
Так или иначе, с тех пор как Вулф решил, что чересчур растолстел, он метал дротики ежедневно. Причем называл их копьями. Я, когда обнаружил, что скоро мои потери будут исчисляться трехзначными цифрами, решил оставить эти забавы, о чем сообщил ему строгим тоном, сказав, что врач нашел у меня синдром спортивного сердца. Дальше Вулф продолжал упражняться один, и в то воскресенье, о котором я веду речь, взял в одной взятке два джокера.
– Это был бы хороший ход, – продолжал я. – Вы ему подошли бы. Сами же говорите, что вы гений. Клиенты бы новые появились. Взяли бы себе постоянных помощников…
У Вулфа дрогнула рука, дротик подлетел к моим ногам. Вулф повернулся ко мне. Я знал, чего он от меня хочет, знал, что он терпеть не может наклоняться, но наклоны были самой полезной составляющей его упражнений, и я решил: пусть упражняется. Я не пошевелился. Вулф посмотрел на меня в упор:
– Я читал мистера Вульфа. С точки зрения стиля его статьи безупречны.
Этот сукин сын пытался заставить меня поднять его дротик, притворяясь, будто меня слушал. Ладно, подумал я тогда, ладно, но ты мне за это заплатишь, сейчас посмотрим, на сколько тебя хватит. Я поднял с пола журнал, нашел статью Вульфа и пробежался по ней глазами.
– Одна из лучших его статей. Не читали? Про британского посланника, который прибыл из-за океана… Погодите… Та-ак, что тут у нас… – Я нашел место и громко прочел вслух: – «Неясно, имеет ли маркиз Клайверс полномочия обсуждать соглашение о присутствии сухопутных и военно-морских сил на Дальнем Востоке. Известно лишь, что он намерен обозначить список вопросов о сферах экономического влияния. По этой причине после недельного пребывания в Вашингтоне, где он вел переговоры с министром иностранных дел, а также с министром торговли, маркиз прибыл в Нью-Йорк для консультаций с ведущими представителями промышленности и финансов. В наших правительственных кругах все яснее осознают тот факт, что единственной более или менее надежной основой мира на Востоке может стать устранение существующих ныне экономических разногласий». – Я поднял глаза на Вулфа. – Ясно? Дележка сфер экономического влияния. Тем же занимались Аль Капоне с Голландцем Шульцем. Посмотрим, куда на этот раз нас заведет устранение экономических разногласий.
