С благодарностью и уважением:
писателю Юрию Каменскому за ненавязчивое подталкивание к написанию этой книги;
Павлу Федоренко за познавательный экскурс в природу психологии человека;
Виктору – есть люди, помощь которых невозможно оценить, потому что она бесценна. Спасибо тебе!
*
Животные в нашем дворе были всегда. Первое и яркое воспоминание: я только научилась ходить (год? Чуть меньше?), мама развешивает бельё, стоя на горке земли в центре участка, а я, влекомая любопытством, топаю за времянку, где отец огородил угол и пустил туда купленных петуха и двух куриц. Как я попала в загородку к птицам – не помню, только то, что разъярённый петух кидается на меня, хлопая крыльями и долбя по моим ножкам клювом. На крик прибежала мама и, вытирая зарёванное дитя, дала задание отцу избавится от «супостата».
Больше птицу не держали, как и вообще животных сельскохозяйственного назначения. Были собаки, но чаще всего коты, которые прошли через мою жизнь пунктиром, более-менее разной лохматости.
Последний пёс, перед долгим, безсобачьим, перерывом в двадцать лет, был щенок Рекс, помесь дворняжки и овчарки. Ему было всего пару месяцев, когда он появился в нашем дворе, с маминым категорическим требованием держать собаку только на привязи. Была сколочена будка, куплен ошейник и цепочка и я, пятилетняя девочка, отпускала его с привязи, как только представлялась такая возможность.
Подражая старшему брату, я украдкой брала его портфель, набивала своими журналами «Весёлые картинки» и играла «в школу». Напротив нас жил мальчик моего возраста, Серёжа, который мне очень нравился и я, делая вид, что его не замечаю, частенько выносила свою «школу» в виде деревянного ящика и скамеечки за калитку, где вслух «читала» журналы. Родители Сергея тоже держали собаку – злобную, матёрую овчарку, которая люто ненавидела детей и сидела в своём дворе, изредка срываясь с короткой верёвки, выскакивая на улицу и вызывая всеобщий переполох. Безбашенная, одним словом. Предпоследний её укус достался Валере, другому соседнему мальчику, которому она разорвала ухо и разъярённые родители, приходили ругаться к хозяевам овчарки, но так ничего и не добились, кроме брани, в которой принимала участие вся улица.
В один из летних дней, я снова вышла за калитку с деревянным ящиком и портфелем брата, и снова «читала» вслух, а Серёжка стоял у своего забора и, улыбаясь, наблюдал за мной. В какой-то момент я уловила резкое движение и, подняв глаза, увидела его, уже быстро карабкающегося на рядом стоящее дерево, распахнувшуюся соседскую калитку и молча нёсшееся на меня чудовище, которым нас пугали родители – соседскую овчарку, которая снова сорвалась со своей верёвки и выскочила на улицу. Замерев на какое-то мгновение, я развернулась и кинулась в свою калитку, но далеко отбежать не успела – овчарка меня настигла и вцепилась зубами в спину. Всё происходило слишком быстро, спасти меня не успевали ещё и потому, что я молчала, и только одно существо бесстрашно кинулось мне на помощь – Рекс. Невзирая на щенячий возраст и иерархию среди собак, где младшие подчиняются старшим в обязательном порядке, несмотря на цепь, которая сковывала его движения, он запрыгнул овчарке на спину и, мгновенно переместившись, вцепился ей в глотку. После этого, той пришлось разжать челюсти и переключить внимание на Рекса, а я, получив свободу, сделала рывок и упала на кучу угля, которая высилась посреди нашего двора. И, наконец, смогла закричать.
Мама потом рассказывала, что выскочив на крик, она просто остолбенела, наблюдая страшную картину – ребёнок в разорванном платье, истекающий кровью и, рядом, соседская овчарка, крутящаяся на месте, пытающаяся стряхнуть с себя маленького Рекса, висящего у неё на гортани и сжавшего зубы в мёртвой хватке своими молочными зубами.
Дело было вечером, когда нас, детей, уже забрали из садика и родители, после работы, занимались делами каждый в своём доме. На крик сбежались все соседи и, последнее, что я увидела, прежде чем потерять сознание, это люди, молча стоящие у нашего невысокого забора и глядящие на меня.
В сознание меня привели только через несколько часов в больнице – я приходила в себя после обливания водой, после похлопываний по щекам, и снова его теряла от сильной боли. Овчарка прокусила мне поясницу очень глубоко и мне ещё повезло, что она не вырвала этот кусок спины (а что там за спина у маленького ребёнка?), просто не успела, отвлёкшись на Рекса. Он, как говорили маме врачи, в полном смысле спас мне жизнь.
В больнице я находилась долго, но и потом довозили на те самые, злосчастные сорок уколов в живот.
Помню ещё один момент. Уже дома, после больницы, я просыпаюсь на своей кровати. В окно, закрытое не до конца ставнями, бьёт утреннее летнее солнце, мама, улыбаясь смотрит на меня и я, в полном восторге от того, что уже нахожусь в своей кровати, говорю: «Я хочу обнять Рекса. Можно к нему?». Мама мрачнеет, но ласково отвечает: «Нет» и, путаясь, начинает объяснять, что Рекс убежал с другими собаками и ему с ними будет лучше и веселее. Мне и жалко, что я больше не увижу своего пса и приятно за него. И только подойдя, через время, к будке, я понимаю, что никуда Рекс не убежал… И будка на месте, и цепочка так же прибита к ней, но вокруг густым слоем земля засыпана порошком хлорки и, невзирая на отпугивающий, едкий запах хлора, над этим местом кружат большие мухи. Я стояла, молча смотрела и отчётливо понимала в свои пять лет, что Рекса убили. Больше мы о нём не говорили, и только спустя лет семь, я стала расспрашивать маму, что же произошло на самом деле.
