1
К Меценату
Славный внук, Меценат, праотцев царственных,
О отрада моя, честь и прибежище!
Есть такие, кому высшее счастие —
Пыль арены взметать в беге увертливом
Раскаленных колес: пальма победная
Их возносит к богам, мира властителям.
Есть другие, кому любо избранником
Быть квиритов толпы, пылкой и ветреной.
Этот счастлив, когда с поля ливийского
10 Он собрал урожай в житницы бережно;
А того, кто привык заступом вскапывать
Лишь отцовский надел, – даже богатствами
Всех пергамских царей в море не выманишь
Кораблем рассекать волны коварные.
А купца, если он, бури неистовой
Испугавшись, начнет пылко расхваливать
Мир родимых полей, – вновь за починкою
Видим мы корабля в страхе пред бедностью,
Есть иные, кому с чашей вина сам-друг
20 Любо день коротать, лежа под деревом
Земляничным, в тени ласковой зелени,
Или у родника вод заповеданных.
Многих лагерь манит, – зык перемешанный
И рогов, и трубы, и ненавистная
Матерям всем война. Зимнего холода
Не боясь, о жене нежной не думая,
Все охотник в лесу, – свора ли верная
Лань учует в кустах, сети ль кабан прорвет.
Но меня только плющ, мудрых отличие,
30 К вышним близит, меня роща прохладная,
Где ведут хоровод нимфы с сатирами,
Ставит выше толпы, – только б Евтерпа мне
В руки флейту дала, и Полигимния
Мне наладить пришла лиру лесбийскую.
Если ж ты сопричтешь к лирным певцам меня,
Я до звезд вознесу гордую голову.
[1]
2
К Августу-Меркурию
Вдосталь снега слал и зловещим градом
Землю бил Отец и смутил весь Город,
Ринув в кремль святой грозовые стрелы
Огненной дланью.
Всем навел он страх, не настал бы снова
Грозный век чудес и несчастной Пирры,
Век, когда Протей гнал стада морские
К горным высотам,
Жили стаи рыб на вершинах вязов,
10 Там, где был приют лишь голубкам ведом,
И спасались вплавь над залитым лесом
Робкие лани.
Так и нынче: прочь от брегов этрусских
Желтый Тибр, назад повернувши волны,
Шел дворец царя сокрушить и Весты
Храм заповедный,
Риму мстить грозя за печаль супруги,
Впавшей в скорбь, – хоть сам не велел Юпитер —
Волны мчал он, брег затопляя левый,
20 Илии верен.
Редким сыновьям от отцов порочных
Суждено узнать, как точили предки
Не на персов меч, а себе на гибель
В распре гражданской.
Звать каких богов мы должны, чтоб Рима
Гибель отвратить? Как молить богиню
Клиру чистых дев, если мало внемлет
Веста молитвам?
Грех с нас жертвой смыть на кого возложит
30 Бог Юпитер? Ты ль, Аполлон-провидец,
К нам придешь, рамен твоих блеск укрывши
Облаком темным?
Ты ль, Венера, к нам снизойдешь с улыбкой —
Смех и Пыл любви вкруг тебя витают;
Ты ль воззришь на нас, твой народ забытый,
Марс-прародитель?
Ты устал от игр бесконечно долгих,
Хоть и любишь бой, и сверканье шлемов,
И лицо бойца над залитым кровью
40 Вражеским трупом.
Ты ль, крылатый сын благодатной Майи,
Принял на земле человека образ
И согласье дал нам носить прозванье
«Цезаря мститель»?
О, побудь меж нас, меж сынов Квирина!
Благосклонен будь: хоть злодейства наши
Гнев твой будят, ты не спеши умчаться,
Ветром стремимый,
Ввысь. И тешься здесь получать триумфы,
50 Здесь зовись отцом, гражданином первым,
Будь нам вождь, не дай без отмщенья грабить
Конным парфянам.
[2]
3
К кораблю Вергилия
Пусть, корабль, поведут тебя
Мать-Киприда и свет братьев Елены – звезд,
Пусть Эол, властелин ветров,
Всем прикажет не дуть, кроме попутного!
Мы вверяем Вергилия
На сохрану тебе! Берегу Аттики
Сдай его, невредимого;
Вместе с ним ты спасешь часть и моей души.
Знать, из дуба иль меди грудь
10 Тот имел, кто дерзнул первым свой хрупкий челн
Вверить морю суровому:
Не страшили его Африк порывистый
В дни борьбы с Аквилоном, всход
Льющих ливни Гиад, ярости полный Нот —
Грозный царь Адриатики,
Властный бурю взмести, властный унять ее.
Поступь смерти страшна ль была
Для того, кто без слез чудищ морских видал,
Гребни вздувшихся грозно волн,
20 Скал ужасных гряды Акрокеравния?
Пользы нет, что премудрый бог
Свет на части рассек, их разобщил водой,
Раз безбожных людей ладьи
Смеют все ж бороздить воды заветные.
Дерзко рвется изведать все,
Не страшась и греха, род человеческий.
Сын Иапета дерзостный,
Злой обман совершив, людям огонь принес;
После кражи огня с небес,
30 Вслед чахотка и с ней новых болезней полк
Вдруг на землю напал, и вот
Смерти день роковой, прежде медлительный,
Стал с тех пор ускорять свой шаг.
Высь небес испытал хитрый Дедал, надев
Крылья – дар не людей, а птиц;
Путь себе Геркулес чрез Ахеронт пробил.
Нет для смертного трудных дел:
Нас к самим небесам гонит безумие.
Нашей собственной дерзостью
40 Навлекаем мы гнев молний Юпитера.
[3]
4
К Сестию
Злая сдается зима, сменяяся вешней лаской ветра;
Влекут на блоках высохшие днища;
Скот затомился в хлеву, а пахарю стал огонь не нужен;
Луга седой не убеляет иней.
Вот и Венере вослед сплетаются в нежном хороводе
В сиянье лунном Грации и нимфы,
В лад ударяя ногой, пока еще не успел Циклопам
Вулкан, пылая, обойти все кузни.
Нынче пора обвивать нам головы свежим миртом или
10 Цветами теми, что одели землю.
В роще тенистой пора порадовать Фавна новой жертвой —
Ягненком или козленком, на выбор.
Бледная ломится Смерть одною и тою же ногою
В лачуги бедных и в царей чертоги.
Сестий счастливый! Дана недолгая в жизни нам надежда —
А там охватят Ночь и царство теней,
