Солнечный ветер

Солнце упорно поднималось над горизонтом. Острые его лучи скользили по клейким, только что появившимся, листьям тополя, бликовали на бутонах не родившихся еще цветов и бесконечно отражались в окнах многоэтажек.

День обещал быть жарким. Неожиданная эта жара среди аномально холодной московской весны настораживала отвыкших от тепла москвичей. Поток разномастно одетых горожан, чей внешний вид напрямую говорил о способности быстро переключаться, вливался в ненасытную утробу метрополитена.

Город привычно стоял в унылых пробках. Начинался новый рабочий день.

Солнце радовало птиц, но на неё навевало мысли с лёгким налетом философии: нужно ли верить собственному сознанию? Весь этот пестрый калейдоскоп событий, произошедших за последние пять дней и, как теперь стало понятно, навсегда изменивших её жизнь, был столь стремителен, что не до конца сохранился в памяти. Это ощущение прерывистости повествования несколько тревожило, впрочем, не сильно. Теперь уже ничего сильно не тревожило, разве только эти колючие солнечные лучи, настойчиво проникающие за стекла тёмных очков.

Вдрызг разругавшись с продюсером, она выскочила из кабинета, шарахнув со всей силой дверью, и с энергией кумулятивного заряда налетела на мужскую спину. Выразив свое отношение к ситуации крепким нецензурным словом, она было устремилась дальше, но он поймал её за руку.

– Вам это не идёт, – произнес он приятным немного вкрадчивым голосом.

Остановленная этим властным и бесцеремонным движением, она развернулась на каблуках и с вызовом спросила:

– А что мне пойдет?

– Кабриолет и вечернее платье…

– Фу, какая пошлость!

Она выдернула руку и почти побежала дальше по коридору. Он не отставал.

– Извините, сходу я не смог придумать ничего умнее. Куда вы так бежите?

– А вам какое дело?

Она резко остановилась и обернулась. Он нечаянно налетел на неё и, чтобы не сбить с ног, крепко обнял.

– Вы вообще кто? – раздражённо спросила она, высвобождаясь из неожиданных объятий.

– Сергей.

– Исчерпывающе! – съязвила она.

– Вполне, – примирительно ответил он.

– Ольга, – она почти оттолкнула его и понеслась дальше по коридору.

Через несколько дней он добавился в друзья. Она, конечно, сразу не поняла, что это за Сергей, но, вглядевшись в фотографию профиля, вдруг вспомнила эти темно-зелёные глаза с искорками скрытого веселья.

Он мастерски писал диалоги. Шутливые лёгкие, иногда злые, иногда щемяще лиричные… Диалоги, которые могли украсить, а иногда и просто вытащить любой сценарий. За это его ценили в киношной тусовке и привечали режиссёры.

Он позвонил через два дня. Голос странно волновал…

– Я слышал, ты собираешь материал. Я готов вписаться.

Этот фильм был её мечтой. Она уже несколько лет по крупицам собирала информацию. Тема остро социальная. Не очень понятно было, какой чудак может дать на это денег? Лучше не дразнить гусей. Поэтому работа шла в фоновом режиме без всякой надежды на реализацию проекта.

Деньги он потом нашёл.

Жил он за полторы тысячи километров. Был счастливо женат и растил сына и дочь. В столице бывал наездами. Виделись они редко и на бегу. Но каждый вечер он звонил и у них был час, когда они обсуждали свой фильм. Фильм рождался в муках. Тяжёлая тема. Это был уже не просто проект, а дело невероятно важное, миссия, которую они несли вместе и которой уже были одержимы.

Съёмки, как обычно, задержали. Это не было бы критично, если бы не стал рушиться миропорядок. В один миг все резко изменилось: распались привычные связи, разбились надежды. Не стало прошлого и будущего, осталось только настоящее.

Проект уже был запущен. Тяжелейшая бесконечность усилий, эмоций и средств… Стремительно уходила натура. Она запустила этот процесс ценой неимоверных усилий и давно уже находилась за гранью нервного срыва…

Нестерпимо светило солнце. Прямо в глаза. Солнечные очки не защищали. Машина двигалась в бесконечной пробке. Черт её дёрнул соваться в центр! Мимо с грохотом взлетающего лайнера проносились мотоциклы.

"Оттаяли", – с досадой подумала она. Этой весной сезон ещё не начался. По сути, это был первый по-настоящему тёплый день, и сразу на дороге появились мотоциклисты. Водители, за зиму отвыкшие от таких соседей на дорогах, боязливо жались от пролетавших мимо байкеров. Да… К ним снова надо было привыкать.

Память привычно ушла в отказ… Где же они стояли? Какие-то двери… Гостиница? Может быть… Она не помнила. Весь мир сжался… Он был в этих тёмно-зеленых глазах. Весь мир в бесконечно родных и таких далёких сейчас глазах.

– Ты понимаешь, я не могу. Я не буду в этом участвовать…

Она уже не улавливала смысл… Только понимала: всё рушится.

– Мне надо думать о семье. Я уезжаю, – он говорил тихо.

Но вдруг завёлся и голос зазвенел:

– Неужели ты думаешь, что сейчас это кому-нибудь нужно!

Вдруг стремительно обнял её, как тогда, в первый раз, крепко и ласково.

– Спасибо, что ты была.

Развернулся и быстро пошел к дверям. Чёрт! Что это были за двери? Нет, она не помнила.

Она поправила зеркало заднего вида. Поток почти не двигался…

Утро пришло ощущением непоправимой потери. Плакать не получалось. Так и лежала с открытыми глазами. Солнце упорно поднималось над горизонтом. Вставать не было сил. Но она должна была… Там люди, там уходящая натура и съёмочный процесс, который уже было не остановить.