Серёга
– Всё пьёшь? – В попытке разогнать табачный дым Валерич помахал ладонью перед носом. – Куришь ещё, как паровоз!
– Пью, – кивнул я и опрокинул рюмку водки в рот, после чего снова вставил в него сигарету. – И курить тоже не брошу.
– Ты яму выкопал?
– В три часа ещё закончил, – буркнул я в ответ.
– Слушай, завязывал бы с этим делом…
– Валерич, ты чё доебался, а? Я свою работу выполняю от и до.
– Я тебе добра желаю. Живёшь тут… как этот…
– Как кто?
– Да как бомж, прости господи. От тебя уже люди шарахаются.
– И правильно делают, – ухмыльнулся я. – Нехер ко мне в душу лезть. Ты чего припёрся на ночь глядя?
– Надо значит, вот и припёрся.
– Проверяешь, значит?
– А если и да, то что?! Хрен тебя поймёшь тут. Может, ты помер уже, прости господи, или спалил всё к чёртовой матери. Фу… хоть бы проветрил. На вот, Нинка тебе передала.
Валерич водрузил пакет на стол. Судя по его форме и тому, как он гулко стукнул о столешницу, там очередная банка с едой. Нинка – это жена начальника. Хорошая женщина, добрая, переживает за меня, заботится. И плевать, что я ей чужой человек. Побольше бы таких людей на Земле, глядишь, и жить бы нормально стали.
Валерич – он же директор городского кладбища. В принципе, тоже мужик неплохой, но очень уж любит из себя начальника строить. А по факту у него лишь один я в подчинении, да ещё пара алкашей, что по найму могилы роют. Но это не всегда, только когда аврал случается. Я без проблем две-три штуки за день могу выкопать. Так что к их услугам прибегают в редких случаях, разве что мусор какой убрать, когда кучи большие скапливаются. Но я и этой работой не брезгую…
Живу здесь же, в сторожке, заодно Валеричу деньги экономлю. А может, и нервы до кучи. Народ сейчас ленивый пошёл, работать не любит, особенно руками. Мне нормально, труда не боюсь и не стыжусь своей специальности. Да – могилы копаю, но кто-то же должен… А если откровенно, то денег в кладбищенском бизнесе едва ли не больше, чем в торговле углеводородами. Утрирую, конечно, но тем не менее… Лично я уже давно их считать перестал. Хватает – и ладно.
– В холодильник поставь, – кивнул я на пакет. – Если место найдёшь.
– Ел хоть сегодня?
– Бля, Валерич, ну не зуди ты, в самом-то деле. Дай отдохнуть спокойно.
– А ты мне здесь не это… – напустил на себя строгости он и потряс указательным пальцем. – Устроил не пойми что!
– Да, папочка, – ухмыльнулся я и наполнил рюмку. – Будешь, что ли?
– Давай малёха. – Он снял шапку и подвинул к столу ещё один стул. – Что хоть за повод-то?
– Не ради пьянства, а дабы не отвыкнуть, – объявил я и поднял рюмку.
– Нинка опять ворчать будет, – буркнул Валерьевич, но всё же чокнулся со мной и опрокинул содержимое в рот. Сморщился, схватил маринованный корнишон и бодро им захрустел. Затем поднял бутылку и с умным видом принялся разглядывать этикетку.
– Ну и чего пишут? – не выдержал и спросил я.
– А то, что ты палёнку какую-то пьёшь, – сделал странные выводы шеф и водрузил бутылку на место. – Лучше бы самогонки взял.
– Ну её. С нее по утрам голова чугунная.
– Значит, совсем не пей. Деньги есть у тебя?
– Есть, я ещё прошлый аванс даже потратить не успел.
– Вот, а всё плохо живём…
– Я разве жаловался когда? Ещё капнуть тебе?
– Давай, на ход ноги. Засиделся я у тебя, Нинка бухтеть будет. А вот и плохо то, что не жалуешься, потому тебя к бутылке и тянет. Ни друзей у тебя, ни бабы какой.
– Я что-то не понял… Ты меня сейчас жить, что ли, учишь?
– Дурак ты, – отмахнулся он. – Так вот бобылём и помрёшь.
– Все люди – мрази, Валерич.
– И я?
– Ты с Нинкой – то самое редкое исключение, которое подтверждает правило.
– Это кто же тебя так обидел-то?
– Жизнь, – ухмыльнулся я и молча, без тоста и не чокаясь, опрокинул рюмку в рот.
– Поел бы, пока тёплое ещё.
– В холодильник, говорю, поставь.
– Там пюрешка с котлеточками… – словно не слыша, продолжил перечислять прелести ужина шеф. – Не то что это твоё, магазинное. Всё своё, огородное.
– Котлеты тоже из теплицы?
– Тьфу ты, ёж твою мать! Не хочешь – не жри! Я к нему как к человеку…
– Да не бузи ты, Валерич, щас отведаю я вашу стряпню… попозже.
– Вот и правильно. Ладно, я чё приходил-то… Завтра тебе на десятом секторе, у Илюшкиных, подселение будет.
– Отмучилась бабка?
– Да, Витька звонил. Только что в морг положили.
– Сделаем.
– Ага… – Валерич замер в дверях, словно что-то забыл. – Ладно, давай ещё по одной и побегу.
– Она же палёная? – с ухмылкой спросил я.
– Ты мне клювом здесь не торгуй, а то вмиг у меня это… – снова погрозил пальцем он.
– Да мне не жалко, – пожал плечами я и наполнил рюмку.
Мы без тоста чокнулись, Валерич снова схрумкал магазинный огурец, несмотря на то, что буквально минуту назад критиковал продукты из супермаркета. Подхватил шапку, натянул на уши и подался к выходу.
– Всё, давай! – махнул он рукой на прощание. – И смотри мне здесь! Чтоб я не волновался.
Дверь хлопнула, и я снова остался в гордом одиночестве. Вскоре с улицы донёсся звук двигателя: Валерич поехал домой. Нет, «с выхлопом», в смысле под градусом, он ездить не боялся. Все местные полицейские знали его машину, и хоть великим авторитетом мой шеф не являлся, его всё равно никогда не трогали. Потому как рано или поздно все придут к нему на поклон за крохотным земельным наделом. Да и не только.
