– Как же я его ненавижу! – Полина трёт виски. Её нежно-персиковый маникюр уродливо контрастирует с покрасневшими раненными костяшками. – Скотина! Мразь!
Она жадно глотнула воздуха. То ли от нового приступа рыданий. То ли потому, что ей снова дурно.
– Остановить?
Зажала рот руками и закивала.
Моя белая Lamborghini сверкнула своим красиво очерченным глазом в отражении пластикового забора частного сектора.
Полина выпрыгнула на обочину и побежала к кустам.
Я заглушила двигатель и вышла. Июльский полдень буквально лоснится от жары.
За клубами оседающей пыли моя подруга в летящем розовом платье согнулась, и её снова стошнило. Уже в третий раз за дорогу.
– У нас вода кончилась. Дотерпишь до дома? – протягиваю бутылочку, на дне которой плещется жидкости на пару глотков.
Она вытирает рот, допивает воду:
– Не знаю. Мне очень плохо, – её измученное лицо с красивыми тёмными бровями вразлёт снова поползло, скомкалось в маску боли: – Тварь, ненавижу! – швырнула бутылку в кусты. – Мало я ему втащила! Маникюр жалко было.
– Садись в машину, сейчас заедем в магазин.
Полина идёт к моей малышке, оставляя за собой флёр из помеси ацетона, алкоголя, блевотины и уже угасающие нотки её любимых духов «Yü». Причёска осела и растрепалась.
Я перешагиваю через желтоватую лужицу в пыльной траве, поднимаю бутылку двумя пальцами:
– А то, что этот мудак с другой переспал – не повод тебе становиться свиньёй!
Обочина узкая, мне приходится ждать, пока проедет ряд машин, чтобы сесть на своё место.
Какая-то паршивая тачка с ржавыми бортами замедляет ход, приближаясь к нам.
Подпёрдывание глушителя, и загорелые волосатые руки, торчащие из открытых окон, придают этому автомобилю вид какого-то уродливого робота-паука из стимпанковского фильма.
Вслед за посвистыванием пассажиров на заднем сидении раздаётся похабный комплимент моим длинным ногам, которые едва прикрыты бежевым комбинезоном.
Машина остановилась. Водитель, парень с вытянутым лицом и пушком вместо усов, перегнулся через пассажира:
– Красавице помочь пописать?
Пассажир упирает ладонь ему в лоб и толкает:
– Чё несёшь, еблан? Леди не писают и не какают, – поворачивает ко мне изуродованное рытвинами лицо: – Вам помочь с машиной, девушка? Что-то сломалось?
В салоне сзади отчётливо слышится словосочетание «на какую пиздатую тачку насосала». И что-то вроде «с кем надо она не ломалась».
Ну, и хихиканье, переходящее в ржач.
Чего ещё ожидать от тупых плебеев?
– Вы мне мешаете. Езжайте своей дорогой.
Водитель выворачивает колёса и начинает медленно заползать на обочину.
От возмущения я даже теряюсь и послушно отступаю.
– Вот как, мешаем? Какая ты невежливая. Я тебе помощь предлагаю, а ты так грубо мне отвечаешь, – спокойно вещает Щербатый.
Теперь, когда его рожа торчит из окна точно напротив меня, я могу разглядеть пожелтевшие белки глаз.
Он бесстыже мажет по мне сальным взглядом вдоль и поперёк.
За свои восемнадцать лет впервые встречаю такую наглость.
– Эй, отвалите! – Полина высовывает голову из окна.
Я повернулась к ней.
И тут же почувствовала, что меня щипают за бедро.
Эта потная, уродливая скотина посмела своими грязными пальцами ко мне прикоснуться!
– Совсем охуел! – вырвалось у меня.
И я со всей дури хлопнула бутылкой по его волосатой руке.
– Дерётся, смотри, – угрожающе насупился.
Но меня уже не остановить.
– Я запомнила номер машины. Мой отец вас найдёт и в порошок сотрёт! Знаете, кто он? Как ты смеешь ко мне прикасаться, тупой ублюдок! Где ты, чмо нищебродское? И где я?
– Тачка как у леди. А выражается как блядь.
Щербатый открывает свою дверь, заставляя меня отступить ещё дальше. И неспешно вылезает из машины. Выпрямляется во весь рост. И, зло усмехаясь, растягивает:
– Тебя надо перевоспитать.
Да он просто какой-то мутант-переросток!
Я сама высокая. Сто восемьдесят. Мой Никита выше меня всего на пару сантиметров, а папа и вовсе сто семьдесят три.
Непривычно, когда смотрят сверху вниз.
– Тебе повезло, что ты с подругой. Одной нас четверых тебе обслуживать было бы… мммм… больно.
Я чувствую, что сердце уходит в пятки.
Щербатый растягивает довольную ухмылку, делает глоток из коричневой пластиковой бутылки, не сводя с меня масляного взгляда. Зажимает толстым пальцем отверстие горлышка и несколькими движениями взбалтывает бутылку.
Выглядит это возвратно-поступательное движение двусмысленно, я бы даже сказала – пошло.
Запах пива, которое скудной струёй подтекает из-под пальца, тошнотворный. Ползёт по густому раскалённому воздуху прямо в мои маленькие аккуратненькие ноздри.
Как меня, Лилю Ветрову – дочь влиятельного человека, студентку лучшего университета страны, невесту наследника ювелирной империи – угораздило оказаться на грязной обочине рядом с этим вонючим…
…пшшшшш!
Я даже не сразу понимаю, что произошло.
Под общий гогот устремляю взгляд на свой бежевый комбинезончик. А он теперь весь испещрён коричневыми пятнами как лицо Щербатого ямами.
Он… этот козлина… он что, облил меня….МЕНЯ… пивом?!
Я беспомощно перевожу взгляд на Щербатого. А он делает ещё один шаг ко мне.
