Эта история произошла в 2002-м году, в конце апреля. Перед майскими праздниками я отправился в Москву по делам и надеялся, что в пути попадутся интересные попутчики. И мне повезло: в купе со мной ехали мужчина в преклонном возрасте, его жена и внук.
Все благополучно разместились в купе, разложили багаж, и состав тихо тронулся. Ребёнок занял верхнюю полку и с детским любопытством смотрел в окно на пролетающие мимо пейзажи, а мы сели знакомиться друг с другом на нижнем ярусе. Мужчину звали Александр Владимирович, они с женой везли внука в Москву, чтобы девятого мая он увидел парад победы на Красной площади своими глазами, а не по телевизору. Мой новый знакомый ехал туда, ещё и чтобы встретить друзей-ветеранов, которых, к сожалению, с каждым годом становилось всё меньше и меньше. Мы разговорились, и Александр Владимирович рассказал историю из своего прошлого, которую трудно забыть.
***
Двадцатого июня 1941-го года он, в звании младшего лейтенанта, прибыл в расположение отдельного истребительного авиаполка на предписанный ему аэродром Киевского особого военного округа. В те дни, по его словам, в воздухе уже витал дух неотвратимо надвигающейся войны. Все понимали: она вот-вот начнётся, но никто не знал точно – когда. За малейшие разговоры о ней наказывали жёстко и сурово.
Слушая его рассказ, я знал, что это были трудные времена не только для советской авиации, но и для всей нашей страны. Перед лицом новой угрозы шло перевооружение Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В части поступало новое оружие и машины. У молодых лётчиков не было опыта пилотирования новейших, ещё только-только поступающих самолётов, не хватало часов налёта на старых моделях, порой их число не превышало двух-трёх десятков. Мой рассказчик так же встретил войну молодым и не имеющим боевого опыта лётчиком на истребителе конструкции Поликарпова – И-16. По его словам, этот самолёт доверяли не каждому новичку. Эта машина была непростого «нрава» и имела свои особенности в пилотировании, за что и получила прозвище «ишачок» – она не прощала пилоту ошибок в управлении. Его не часто доверяли «птенцам» – выпускникам лётных училищ. Большинство молодых пилотов летали на истребителях-бипланах И-15 и на поздних модификациях И-153 – «чайках». Но Александра Владимировича, как отличника лётного училища, посадили на И-16 – в умелых руках он по-прежнему был грозной силой. По многим параметрам эта машина уже сильно уступала немецким самолётам, которые по нескольку раз в день вторгались в советское воздушное пространство, и в открытую вели авиаразведку. В такие моменты у лётчиков-истребителей от бессилия сводило скулы, но сбивать нарушителей границы запрещалось. Командование боялось спровоцировать начало войны, но избежать его так и не удалось… Утром 22-го июня в три часа утра авиаполк подняли по тревоге, пилотам приказали занять кабины машин и держать самолёты готовыми к взлёту.
– А как вы к этому отнеслись? Было же приказано не поддаваться на провокации, – я с интересом слушал его рассказ.
– Нормально, в тот момент никто уже не сомневался, что это не провокация – это начало войны. Мы восприняли этот приказ не то, чтобы с радостью, но с удовлетворением, что тревожное ожидание наконец-то закончилось. Мы в любой день ждали команду «занять боевые места». Вас, молодой человек, там не было, иначе бы вы сами почувствовали запах приближающейся войны. Те, кто имел семьи, и у кого была возможность, ещё до того рокового дня отправили их к родственникам, что жили подальше от границы.
Позже я узнал, что Киевский особый военный округ и в самом деле по личному приказу командования и в нарушение установок из Москвы был приведён в боевую готовность ещё за несколько часов до первых атак фашистов. То же самое было и на Черноморском военно-морском флоте. Наши силы на этом направлении сразу дали такой мощный отпор противнику, что стало ясно – стремительного продвижения немецких войск, как это происходило в Белоруссии и в Прибалтике, здесь не получится.
