Октябрь в Верхневолжье переменчив: то солнышко проглянет, то моросящий дождик зарядит. Она засмотрелась на кружащиеся на ветру золотые листья клёна. Ярко-жёлтым ковром они укрывали глинистую землю. Грустный вальс кленовых листьев очаровал Её… Вспомнился выпускной. Они с подругой Танюшкой очень готовились, наряжались, даже впервые подкрасили губы и ресницы. Таня тогда купила необычный гребень для своей длинной густой косы, на гребешке резьба, в которую вписано название их родного города – Ленинград…
Кружились листья, вальсировали воспоминания, в которых они с подругой, постеснявшись пригласить мальчиков, танцевали вдвоём. Ах, какими же они были глупыми! Надо было танцевать! Любить! Жить!..
Через два дня объявили войну. Они с Таней сразу решили идти на курсы медицинских сестёр. И осенью уже были в действующей армии, в 250-й стрелковой дивизии, 258 медико-санитарном батальоне, в пяти километрах северо-западнее Ржева…
Одинокий кленовый лист медленно упал лицом в грязь. По Её щекам потекли слёзы. Таня не вернулась. Вчера спасала раненых. Притащив очередного бойца, бодрилась, утешала, успевала и с ней перемолвиться словами поддержки… Погибшей подругу никто не видел. Просто была бешеная атака, потом суматошное отступление, взрывы… Накануне предложили заполнить футляр с вкладышем – имя, фамилия. Но это же плохая примета! Заполнишь – убьют. Поэтому не приказали, а предложили. Они с Таней не писали! И теперь Она, размазывая по щекам скупые слёзы, размышляла: «Где же подруга? Может, сама раненая лежит? Но на ту сторону за Волгу уже не пройти. А если осторожно вдоль берега? Может, увижу её?!»
Вдруг слабый осенний луч пробился сквозь угрюмую хмурь. Показалось, что кто-то улыбнулся Ей. Так захотелось жить и любить! Как жаль, что на выпускном они не потанцевали с мальчиками! В октябре 1941 года недалеко от в Ржева, у полусожжённой деревеньки Пищалино, прячась за ненадёжными облетающими кустами, Она ползла по грязи, снова и снова высматривая подругу. Опять зарядил мелкий дождь…
Резкий порыв ветра совпал с неожиданным взрывом! Ярко-жёлтые листья смешались с комьями глинистой земли, на которой только что таилась девушка. Ей так и не довелось жить, любить, танцевать.
Я не слышала взрыва,
Я не видела вспышки…
Я – где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я – где с облачком пыли
Ходит рожь на холме…
– Отлично написано! Словно о нас!
– Если быть точной, там от лица погибшего мужчины написано.
– Тань, а ведь я нашла тебя!
– Лучше б не искала. Может, и выжила бы.
– Ну, как же? Мы же всегда вместе! Помнишь, наш выпускной?
– Где мы побоялись танцевать с мальчиками?
– Ах, какими мы были глупыми! Так хотелось жить, любить, танцевать!
И они закружились осенними листьями с одного дерева, и пролились дождём, и стали корнями молодых тополей… За несколько десятилетий тополя выросли, и вновь закружился вальс листьев. И облачко пыли или рожь на холме… Но однажды Таню нашли! В 2013 году.
Из записок поисковика А. Константинова: «Девчонка молодая, лет 18-20. Три пачки бинтов, зеркальце, коса длинная, в ней гребёнка, на которой клеймо «Ленинград, 1938 год». Был у неё и футлярчик с вкладышем, но вкладыш – чистый, ни имени, ни фамилии, ни номера части».
На том месте, где нашли Таню и бойцов, которых она не успела спасти, установили часовню. И они обрели покой. «И тебя найдут!» – обнадёжила Таня подругу…
Он родился в мирное время. Но, когда вырос, рядом снова шла война. Были среди Его друзей те, кто оказался в центре боевых действий. Переживал за них. Сам от службы не бегал, был там, куда послала Родина. В редкий выходной-увольнительную гражданские друзья позвали в Москву. «Разгонять тоску!» – отшутился он. И поехал в Ржев.
Октябрь в Верхневолжье переменчив: то солнышко проглянет, то моросящий дождик зарядит. Вот и в эту поездку Ему пару раз грустно улыбнулось солнышко, а затем его закрыла слезливая туча. Её слёзы сначала робкие и редкие готовы были обрушиться ливнем рыданий. Врага не было в этих краях уже более 80 лет, но казалось, что многострадальная Ржевская земля до сих пор стенает. Хотя город был восстановлен из руин, но живыми свидетелями тех лет остались некоторые полуразрушенные дома… В конце октября 1941 года город был занят немецкими войсками. Полтора года непрерывных боёв обильно оросили эту землю кровью. Каждый кирпичик помнит, каждое деревце, выросшее на этой почве, знает… В 2020 году огромный монумент Советскому солдату стал символом Ржева и памятью всем, кто навсегда остался в этой земле. «Я убит подо Ржевом в безымянном болоте. В пятой роте налево при жестоком налёте…»
– Я не слышала взрыва, Я не видела вспышки…
«Кто это произнёс? – подумал Он. – В стихах Твардовского от мужского лица». Но разошедшийся дождь продолжал шептать:
Я – где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я – где с облачком пыли
Ходит рожь на холме…
Я – где листьями клёна
Устилалась тропа;
Я – где небо бездонно
Льёт дождём на дома.
Много десятилетий
Я танцую с листвой,
Только дождь мне ответит,
Что случилось со мной…
Он долго бродил под дождём вокруг памятника, читал имена погибших, думал о тех, кто пока остаётся безвестным, о тех, кто и сейчас защищает Родину. Он прислушивался к еле слышному голосу, что сливался с музыкой дождя и листьев.
