Что остаётся после человека? Воспоминания, хорошие или плохие, стираются из памяти после смерти, разрушаются и превращаются в ничто вместе с телом. Сохранять тело тоже не имеет смысла, ибо то что делало человека человеком давно мёртво. Я отказываюсь верить в жизнь после смерти. Человек просто умирает, исчезает навечно, вот и всё.
А что насчёт наших детей, или вернее потомков. Но ведь они не унаследуют личность предков, конечно, какие-то черты характера передаются по наследству и только, да и те размываются чужими генам спустя поколения.
Исчезают и воспоминания о нас. Если о своих братьях мы знаем многое, то о родителях вдвое меньше, о дедушках с бабушками владеем информацией уже вдесятеро меньше, а у прабабушек хорошо если припомним имена. Пройдёт не более ста лет и любой человек исчезнет из памяти живых навсегда.
Так что же остаётся после нас? Единственное что мы можем оставить после смерти – это наши дела и свершения, хорошие или плохие, богоугодные или бесчеловечные, открытые или потаённые, лишь они одни могут жить вечно. Мы не знаем о чувствах, переживаниях и страхах ушедших, и только поступки и деяния вынуждает помнить их имена. Однако среди подобных поступков есть такие, которые сами совершившие предпочли бы скрыть. Пожелали бы, чтобы они канули в небытие вместе с ними самими, а познавшие их возжелали бы подобного вдвойне.
Я плохо знал своего отца. Родители разошлись когда я был слишком маленьким, чтобы понять причины их поступка. Большую часть детства мне пришлось расти только с матерью. Отца же после расставания видел только пару раз. Один раз живым, когда встрял в серьёзные проблемы и во второй раз лежащим в гробу. Теперь я понимаю, что не могу припомнить даже его голос. Быть может из-за того, что он мало говорил, имеется ввиду разговаривал по настоящему, по человечески. Но вот его взгляд до сих пор стоит перед глазами: угрюмой, мрачный, вынуждающий говорить правду и сознаваться даже в мельчайшем проступке. Он не столь выуживал у тебя признание, сколько высверливал из головы, испепелял глазами, пока ты не вынося этого напряжения начинал говорить, правду или ложь без разницы, но начинал говорить, словно сами мысли обретя самосознание покидали твою голову, ошпарившись об раскаленный лоб. Спустя года я понимаю, что причиной расставания скорее всего была его неприкрытая скрытность и при этом неукротимое стремление разузнать больше о других. Он всегда пресекал любые попытки окружающих больше разузнать о себе, при этом сам мог выпрашивать у других такие подробности их жизни, которые люди не сказали бы даже под дулом пистолета.
Но несмотря на грозный взгляд, по словам моей матери он оставался порядочным человеком и истинным семьянином. До тех самых пор пока к нему не попало в руки одно дело, после которого тот сильно изменился. Что именно за дело в подробностях никому не сообщалось. Лишь журналистам удалось каким-то образом выудить крупицы информации и опубликовать статейку в местной газете. Однако это дело обрело более широкую известность, когда оперативник что вёл это дело, вскоре повесился. В предсмертной записке он написал, что видел такое, чего его рациональный склад ума не сможет понять, а попытки принять и осознать правду вынудили пойти на такой крайний шаг.
Из общеизвестного была лишь единственная статья в газете причастная к этому делу. Когда-то вырезка этой самой статьи хранилась и у нас, однако мать выбросила его до того как я сумел научиться читать достаточно, чтобы осмыслено её прочесть. Что касается общественного резонанса, то ему не дали случиться. Власти ловко уняли шумиху и отвлекли народ какой-то иной, более волнительной на первый взгляд событием. Сам отец, никогда об этом не говорил, а мать не знала больше общественности, если верить её заверениям.
Быть может, непростой характер отца был последствием долгой работы следователем в полицейском управлении Андлина, небольшого северного городка, в котором, как я раньше думал, не происходит и не может произойти ничего выходящего за рамки естественного. Будучи подростком я угодил туда за мелкое хулиганство. Тогда я отделался лишь штрафом и не благодаря моему отцу. С тех пор я вовсе его возненавидел и перестал надеяться на кого-либо кроме себя. Возможно, именно этот случай вынудил меня повзрослеть, но всё же обиду на отца я хранил до самой его смерти и не согласился прийти к нему, когда тот позвал меня лёжа на смертном одре. Однако кем бы он не был, в первую очередь он был моим отцом, а я его родным сыном и как единственному наследнику он завещал мне всё нажатое имущество.
Самым ценным приобретением из полученного наследства была двухкомнатная квартира в центре города, в шаге от администрации, площади и местного отдела полиции. Разумеется, всё что находится в квартире тоже отныне принадлежит мне. Машины у него уже не было, он продал её, возможно чтобы купить новую, но не успел. Последнее можно было заключить по солидному банковскому счету. Счёт был открыт на минимальные проценты, но с условием, что можно забрать деньги в любой момент без потери накопленных процентов – верное решение, если ты собираешься что-то приобрести в ближайшее время.
