Валери улыбнулась в зеркало. Поправила легкие золотистые кудряшки, настойчиво лезущие в глаза, и подхватила ключи с комода в прихожей.
Летнее платье приятной прохладой ласкало подолом колени, босоножки надежно обхватили ноги, тонкими ремешками обвивая лодыжки, в сумочку нырнул телефон и карточка.
Валери счастливо зажмурилась.
Она любила лето. Тот чудный отрезок, когда прохлада весны уже ушла, а знойная жара еще не наступила.
Валери любила жизнь.
– Мам? – девушка постучалась в дверь этажом ниже.
– Валери?
Из коридора вышла женщина. Спокойное, даже холодное выражение лица, смягчилось при виде дочери. У Эммы были такие же золотистые волосы, только в отличие от дочери, гладкие и шелковистые. И многие ухажеры покупались на ее молодую прекрасную внешность, пропуская мимо ушей то, что у Эммы уже взрослая дочь.
– Можно взять духи? – Валери просяще похлопала длинными ресницами.
– Милая, ты же знаешь, что да. – улыбнулась мать уголками губ, и тут же чуть свела брови. – Будь осторожнее, Валери. Набережная…
– Полна людей, и не все из них хорошие. Я знаю, мамуль. Но ведь и не все плохие! – обезоруживающе улыбнулась девушка, стягивая со специальной полки маленький флакончик.
Эмма хмыкнула. Взглянула на ее выбор.
– «Зимняя роза» тебе не пойдет. Возьми «Флер души». – она протянула дочери другой флакончик.
– Спасибо, мам. – улыбнулась девушка. – Жаль, я не унаследовала твой талант к тонкому искусству красоты.
Королева индустрии ароматов и косметики лишь покачала головой, проводя рукой по светлым кудряшкам своего солнышка.
– Ты унаследовала от меня цвет волос и глаза, Валери. – она легонько дернула за выбившийся локон и беззлобно проворчала: – А от отца эти неуемные кудри и слишком открытую душу.
– И дар. – грустно улыбнулась девушка.
– И дар. – согласилась мать. – Ладно, иди, подыши свежим воздухом. Мне еще нужна будет твоя помощь вечером.
– Опять совет директоров тупит? – понимающе кивнула та. – Хорошо, мам, загляну после прогулки.
Валери пшикнула в воздух, окунулась в облачко аромата, и выскочила за дверь. Эмма лишь покачала головой. Ее дочь была так прекрасна, как цветок. И столь же хрупка. Но Эмма знала, как знала и Валери, что жизнью надо наслаждаться, а не прятаться. А потому стойко и со смирением обе принимали удары судьбы.
Для Эммы таким ударом стала смерть мужа.
Женщина коснулась пальцами фотографии на стене, позволяя себе лишь этим выразить всю ту глубину чувств, которые сейчас испытывала.
“Ледяная королева” – так ее называли в молодости. “Императрица красоты” – называли сейчас. Люди слепы. И Эмма предпочитала не рассказывать всем и каждому, что она не холодная статуя, а всего лишь женщина, не умеющая показывать свои эмоции. Лишь один единственный человек в ее жизни сумел увидеть это. Увидеть и влюбиться в нее еще сильнее.
Ричард был неугомонным, как его смоляные кудри. Он жил и радовался жизни постоянно. Каждый миг он проводил в движении, как будто не мог остановиться. Лишь однажды он замер – когда увидел ее. Столь же холодную, сколь и красивую, девушку с печальными глазами.
Рик влюбился навсегда и бесповоротно. И любил так же, как жил – сильно, живо, смело, принимая свою жену такой, какая она есть.
Рик был изобретателем. Не потому что так дар велел, а лишь по призванию души. Дар у него был совершенно другой. Такой простой и такой страшный. Тот, что унаследовала ее маленькая принцесса.
Дар знать.
Ричард говорил Эмме, что это похоже на отражения в зеркалах, похожие, но такие разные. Валери объяснила чуть понятнее.
– Это как паутинка, мам. – говорила она, грустно улыбаясь. – Ее плету не я. Я лишь вижу, как повернутся линии в очередной развилке. Она объемная, дублирующаяся и такая хрупкая! Одно неверное движение и рисунок станет страшным, некрасивым. Но я не могу видеть весь узор, только ту часть, что принадлежит мне.
– Ты видишь будущее? – спросила у нее тогда Эмма.
– Я знаю последствия выбора. – ответила ей Валери. – Знаю, что если ты выберешь сегодня свой обычный способ презентации, все получится как и всегда. А если решишь рискнуть, то твоя паутинка вильнет в другую сторону, но тоже будет успешной. Просто по-другому. Впрочем, на нас с тобой это особо не повлияет. Это только твой выбор, мам, и только тебе решать, куда повернуть.
– Но ведь каждый выбор рождает новую ветку событий, так?
– Да. Поэтому и говорю, что это невозможно объяснить одним измерением. – пожала плечами Валери.
– А почему хрупкая?
– Человеческие жизни так легко оборвать. – вздохнула ее девочка и на ее глазах блеснули слезы.
И Эмма догадалась.
– Рик… Твой отец знал, что погибнет?
– Я уверена, что он бы выбрал другой путь, если бы это было возможно.
– Возможно для него, или для нас? – перехватило дыхание у женщины.
И Валери лишь улыбнулась сквозь слезы.
О чем думал возлюбленный супруг на самом деле, Эмма уже никогда не узнает. И она не уверена, что хочет знать. А Валери не скажет. Упрямство у ее дочери тоже было от отца. Мягкое, но непоколебимое.
* * *
Набережная, утонувшая в солнечных лучах, была прекрасна. Выложенная светлым камнем, она казалась еще ярче, будто сошла с акварельных картин. Валери любила это место. Именно в такие моменты оно было сказочным. А еще она знала, что здесь познакомится с тем, кто ей полюбится на всю жизнь.
