ОТ АВТОРА
Эта книга о девочке, детство и юношество которой было трудным. На её долю выпало немало бед и испытаний, которые, спустя десятки лет, она называет учёбой. Несправедливость не сделала её черствой, не озлобила. Эта книга о смирении и скромности, о равнодушии родных и человечности чужих людей. О тепле и холоде, о страхе и храбрости.
Спасибо тебе, бабулечка, за твоё доброе сердце. Всех нас, своих детей и внуков, ты старалась сделать счастливыми, справедливыми и сильными. Ты всегда мечтала написать книгу о своей жизни. Так вот, родная, эта книга написана с твоих слов – моими руками. Я очень люблю тебя.
Приятного прочтения.
…Так что ж ты думаешь? Я с вечера до утра всё проговорила, утром заснула, проснулась – убей, не могу вспомнить! Начинаю вспоминать – всё не складывается, а у меня ведь ночью так всё сложилось! Если бы в это время рядом сидел человек… ну тот, который быстро всё записывает, коряжками такими, они обычно у начальства работают – эти люди, секретутки…. Как они так пишут, я не знаю. Ну вот, я и говорю – если бы кто-то рядом сидел, я бы говорила, а она бы писала, здорово бы получилось! Ну не, не буду, не получилось. Давай в другое время вспоминать…..
МАРЬИНСКАЯ
Дядька милиционер вывел меня на улицу и говорит:
– Девочка, иди. Я слышал, что у тебя тётки есть. Иди к ним.
Шла я из Нальчика, пешком. Тогда ведь автобусов не было, а если бы и были – денег у меня всё равно не было. Просто вышла из Нальчика и пошла. Потом вылезла из одной балки, потом из другой… Знаешь, что такое балка? Ну как… Земля, дорога, степь. Идешь по степи, по земляной дороге, а там бугорок, поднимаешься-поднимаешься, а потом бегом начинаешь бежать вниз. Может быть там реки раньше были? Не знаю. Некоторые скаты пологие, а некоторые очень резкие. Ну вот по пути три балки нужно пройти, а потом начинается кабардинское село Куба, а потом река Малка… Начинаю переходить через Малку, как мы раньше ходили, поднимаюсь на обрыв…
…Вот оно мне надо? В три часа ночи! Всё это вспоминать и рассказывать! Думаю, ну что я себе голову забиваю – я же не сплю! Вылуплю глаза и сижу, диктую. Да я так, скорее с ума сойду, чем книгу напишу! Вот так, несколько раз, бралась, потом думаю – ну его к чёрту! Трепать языком я умею, но надо спать.
Когда я осталась одна – пришла в станицу к теткам. Их – пять человек. Пять сестёр у матери, мать шестая. Дом первой тётки – первый, как подымешься в село, от речки. Мостов тогда не было – все мосты в войну разбили. А речка горная, быстрая… Идёшь по ней и как бы тебя не унесло! Так вот, поднялась я на улицу, нашла тёткин дом и захожу в калитку. Она стоит, стирает. Она знала, что мать посадили по доносу. Подняла на меня голову и даже не удивилась: откуда я взялась, почему я одна, как будто мы недавно виделись. Уже вечерело, коровы пришли, солнце село… Говорит мне:
– Тайка, а ты чё пришла?
Представляешь? А что Тайка могла сказать? Она мне не говорит заходить и не говорит уходить, и стою около калитки, во дворе. Стояла я, стояла… думаю, надо идти дальше. Вышла за калитку и пошла.
Все мои тётки жили на одной улице. Через несколько домов пришла ко второй. Захожу – сидят, ужинают. Тётка подняла глаза и говорит:
– Это кто? Тайка, это ты что ли?
– Я
–А откуда это ты?
– С Нальчика
– Как с Нальчика? Кто тебя привёл?
– Никто. Сама пришла
–Чё брешешь? Сама пришла! Ну ладно, а где твои вещи?
– Нету ничего. Вот всё, что на мне одето, то и есть. Всё что было дядька описал, дом наш замкнул и пошёл.
Села. Дали мне молока, дали кусок хлеба. Это был тогда такой ужин. Покушали. Тётка говорит:
– А где ж ты будешь спать?
– Не знаю
– Ну ладно. Вот тебе шуба…
Эта шуба была мамина. Женщины казачки имели такие шубы из барана, настоящие. Но они выработанные, мягкие – с одной стороны шерсть, с другой стороны кожа и всё. Ни петель нет, ни пуговиц. Рукава квадратом зашиты и большие клешевые полки. Девки беременные, надевали такие шубы и как раз прикрывали пузо – юбка то не налазит. Вот почему я не люблю, не терплю теперешние пальто. Наденет его женщина, до пупка застегнёт, а дальше коленки голые! Оно ж не сходится! Тёплое пальто должно двубортное быть! А сейчас этого нет – до пупка, а дальше в растопырку!
Короче, бросают мне эту шубу под печку, говорят:
– Вот тут будешь спать.
На следующее утро одна тётка другую встретила – крику на всю улицу!
–Доркина Тайка пришла! У меня переночевала! Манька! Слышь?
–Пусть идёт к Мольке!
Нюрка отправляла к Дуське, Дуська – к Маньке, Манька -к Мольке… В общем, я была никому не нужна. А почему так? Вроде родня. Да потому, что мужья у всех погибли, у всех дети: двое, трое, один. Это ж был 46 год. Ой, Господи. Вот так я и скиталась.
Потом самая младшая тётка вышла замуж за одного. Он на мельнице работал. Его с фронта отпустили – стал калекой. Вот я, наконец, вроде как остановилась у неё.
ФЕДОРКИНА ДОЧКА
У меня были косы длинные, Господи…А чем мне их чесать? Куда мне их заплетать? Расчёски деревянные, заколок не было. Я всё время их подвязывала. Работаешь по дому, в огороде – неудобно. Меня один раз поросёнок за косу схватил! Я нагнулась, а коса в его кормушку опустилась. Он чавкал и захватил. Я как заорала! Тётка прибежала – я за голову держусь, а она ругается:
