Алексей дремал на жёстком сиденье электрички, монотонно качающейся на рельсах и уносящей его в город детства. То и дело он очухивался ото сна и глядел в окно на растянутые вдоль рельсов поля. Пейзаж не менялся часами —редкие деревья, ветви которых цеплялись за низкое небо мелькали за окном. В вагоне было прохладно и пахло сыростью, будто воздух набрался влаги из мокрых курток пассажиров.
Он выглядел усталым: под глазами пролегли тени, а губы были слегка обветренными. Тёмные волосы аккуратно уложены, но беспокойные жесты и сгорбленная поза выдавали его напряжение. Алексей продрог от влаги и кутался в тёмную куртку-бомбер, надетую поверх серого худи. На коленях лежал бежевый рюкзак. Вчера он узнал о смерти отца. Сначала он не поверил, но правда быстро настигла его сознание. Отец скончался.
Алексей провёл в дороге больше суток, не сомкнув глаз. Сон просто не приходил. Он любил отца. Тот был единственным, кто растил его с тринадцати лет, кто был опорой, наставником, семьёй. А теперь его больше нет. Алексей уехал из дома в девятнадцать, поступил в институт после армии и навещал отца редко – три или четыре раза за всё это время. Сожаление отдавало горечью. Он так и не успел познакомить отца со своей женой и еще не рожденной дочкой. Мысль о том, что отца больше нет, давила на него всей тяжестью – он чувствовал себя, словно дерево, лишившееся корней: ещё стоял, ещё дышал, но внутри – пустота. Одиночество впивалось в грудь, словно холодные пальцы. Но вдруг, из глубин этой боли, вспыхнула мысль: его жена ждёт ребёнка. Их дочь. И теперь он сам станет корнем. Не тем, что держит в себе воспоминания, а тем, что даёт силу, питает, оберегает. Он будет поддерживать эту новую жизнь, как земля держит росток – терпеливо, надёжно и с верой.
Он вспоминал, как отец воспитывал его один, с тех пор как мать исчезла без следа – это произошло тринадцать лет назад. С тех пор они жили вдвоём, все заботы и тревоги легли на плечи отца. Исчезновение матери стало раной, которая никогда не затянулась. Полиция вскоре перестала рыться в деталях, а спустя год и вовсе закрыла дело, сославшись на отсутствие улик. Алексей был подростком, но даже тогда понимал: искать её никто по-настоящему не собирался.
Он помнил, как отец, не раз скрипя зубами от бессилия, говорил, что следователи считают: мать, возможно, сбежала с любовником. Ведь вместе с ней исчез и дядя Лёня – отец его подруги Эллы, друг семьи, человек, с которым их связывали давние и крепкие отношения. Странно, слишком странно – исчезнуть вдвоём, в один день, как будто раствориться в воздухе. Не оставив ни записки, ни следа. С тех пор эта история превратилась в семейную тень. Ничего не доказано, но что-то всегда витало в воздухе. Алексей не раз ловил себя на мысли: а что, если они действительно ушли вместе? Но куда? И почему? И главное – почему оставили всё, что у них было? И почему за все это время они так и не вышли на связь? Неужели они предпочли просто забыть свои семьи, своих детей? Или произошел несчастный случай, и они погибли? Алесей понимал, что никогда не найдет ответов на эти вопросы.
Электричка подъезжала к станции. Алексей смотрел в окно на родную Верхнюю Полянку. Город казался всё тем же, казалось он застыл во времени. Ничего не изменилось с тех пор, как он был подростком. Выйдя на платформу, он накинул рюкзак на плечи. Воздух был прохладным, пахло влажной землёй и сыростью. Станцию так и не достроили, хотя кабинку кассира обновили и поставили биотуалет. Алексей подумал о тёте Люде, старой кассирше, которая проработала здесь чуть ли не всю жизнь. Она явно была не очень довольна, когда биотуалет поставили рядом с её рабочим местом. Поезд тронулся, и Алексей полной грудью вдохнул воздух родного города, ароматы его детства.
Верхняя Полянка утопала в зелени. Крыши немногих многоквартирных домов блестели на солнце, но частный сектор почти не было видно за деревьями. Высоких домов здесь не было – три этажа считались пределом. В сравнении со столицей, этот городок казался игрушечным, слишком простым и тесным. Верхняя Полянка состояла из двух районов. Старый район называли «Центром» – там располагались здание администрации, школа и несколько других построек, составляющих основу городской инфраструктуры. Жилые дома были в основном двух- и трёхэтажные, сталинской постройки. Центр окружали частные дома, а с северной стороны, через дорогу, находилось кладбище.
Дальше, на восток от частного сектора находилась «Барачка» – район, который считался неблагополучным. Здесь постоянно что-то происходило: драки, ссоры из-за пустяков, жалобы на громкую музыку или машины, перегородившие проезды. Лет двадцать назад тут собирались построить завод по переработке мусора. Для строителей возвели бараки из металлических контейнеров, которые должны были стать временным жильем. Но строительство так и не началось. Компания обанкротилась, а контейнеры превратили в квартиры. Теперь в них жили люди, которым некуда было идти.
Алексей спустился с мостика и двинулся в сторону «Центра». Там, в одной из сталинских двухэтажек, находилась квартира его отца. Дом стоял на окраине, почти на самом краю города. Из окна одной из комнат открывался вид на кладбище. Алексей вспомнил, как в детстве они с друзьями оставались ночевать у него дома, пока отец был на работе, и сидели в темноте, таращась на могилы через оконное стекло, подначивая друг друга и стараясь увидеть хоть малейшее движение. Страх тогда казался частью игры.
