Моим рано ушедшим друзьям, Валентине и Юрию Казаковым посвящается.
Глава 1. Неизвестное тело.
У Адраева никогда не было проблем со сном, но сегодня его разбудил мягкий настойчивый толчок, идущий глубоко изнутри. Не желая просыпаться раньше времени, он лишь сильнее сжал веки. Толчок преобразовался в едва различимый поток, увлекая за собой спящего Адраева.
Будь он женщиной, он сравнил бы это с началом родов. Никогда не имевший детей, Адраев всегда считал роды нерелевантным проклятием за невинное происшествие в Эдеме, коварством природы, устроившей слишком суровое испытание для всех участников. Зная, что не прав, он не переставал сочувствовать библейской прародительнице, которую считал эталоном вечной молодости и красоты, и ее последующим гендерным потомкам, начиная с того момента, когда впервые ненадолго взял в руки библию.
Ему всегда было жалко человечьих головастиков, которым предстояло появиться на свет. Предчувствуя пугающую неизвестность, которая ждет их снаружи, они устраивали многочасовые пробки, не обращая внимания на зеленый свет и расставленные повсюду указатели со словами «Выход здесь».
Ассоциации не случайно нахлынули на спящего. Плохая новость заключалась в том, что сейчас он сам чувствовал себя таким головастиком, которого зачем-то вытесняют из намертво прикипевшей к нему матрицы. Он впервые осознавал себя аморфным, ничтожным и совершенно беспомощным, и это было до мурашек пугающее ощущение. В груди у него разрастался колючий комок боли, страха и невыразимой тоски, и все это не было похоже на сон. Адраев резко приподнялся в постели и тут же уперся макушкой в потолок, не ощутив боли от столкновения.
– Чёрт побери! – едва слышно пробормотал оглушенный Адраев, чувствуя, что не в силах отделиться от потолка и болтая ногами.
До рассвета оставалось ещё несколько часов, но даже при слабом освещении он без труда узнал свой кабинет, в котором нередко оставался по ночам. Внизу, на новенькой софе мятного цвета с крупным цветочным принтом лежало тело.
– Что это? – не веря своим глазам, произнес ошеломлённый Адраев. – Розыгрыш? И огляделся по сторонам, но в кабинете кроме него никого не было.
Тело было бледным, напряжённо-застывшим, отрешенным, холодным, надменным, отвратительным и вызывающе-враждебным. Адраева била крупная нервная дрожь. Время шло. Судя по звукам, идущим из окна, снаружи занимался новый ясный день, и это привело Адраева в чувство. Выдохнув, он с большой осторожностью приблизился к телу. С близкого расстояния черты лежавшего показались ему смутно знакомыми, хотя он по-прежнему не понимал кто это. Ему казалось, что безмолвное тело бросает ему вызов.
– Надо проникнуть в тело! – неожиданно для себя решил осмелевший Адраев, убедившись после осмотра, что тело не представляет никакой опасности. Ум управленца подсказывал ему, что нестандартную проблему следует изучить не только снаружи, но и изнутри, как бы ужасно это ни звучало. Преодолев приступ отвращения и зажав нос двумя пальцами, он устремился в правое ухо, но тут же выскочил через левое. То же самое он проделал с ноздрей острого пожелтевшего носа, но вскоре вышел через сомкнутое веко левого глаза. Оставались и другие отвратительные отверстия, но Адраев не стал экспериментировать. Ему и так было ясно, что наладить контакт не удастся, и что тело абсолютно бесполезно.
Глава 2. В поисках гравитации.
На душе у Адраева скребли кошки. Тело его больше не интересовало, и он даже не заметил, как оно исчезло. Ему необходимо было что-то предпринять, но что? Ему всегда нравилось выражение «мозговой штурм», и он успешно его применял, но сейчас он с трудом соображал. Наконец, в голове что-то щелкнуло.
– Работа! Мне нужно пойти на работу! – радостно повторил про себя Адраев, не вспоминая о том, что годами мечтал уволиться со службы, давно не соответствующей его честолюбивым амбициям. Сейчас это было не важно, и он с готовностью ухватился за эту мысль.
По привычке он протянул руку за офисным пиджаком, но его на месте не оказалось. Не оказалось и свежей рубашки, как всегда старательно выглаженной женой. Не придав этому значения, он сразу подумал про тёмный, дорогой костюм в тонкую полоску, висевший в семейной гардеробе для «особых» случаев.
Попасть в гостиную оказалось непросто: его штормило и подташнивало, когда он проваливался в невидимые ямы, почва уходила из-под ног. Он с трудом узнал гостиную, в которую, наконец, добрался. Ему вдруг показалось, что он здесь чужой, как будто попал сюда после долгого отсутствия. Если не считать знакомых бархатных штор с хаотичным золотистым рисунком, всё выглядело холодным и отталкивающим, и это озадачило Адраева.
– Наверное, жена переставила мебель, – решил он.
Но гардероб по-прежнему стоял на своем месте и был заперт на ключ, который хранился под левой передней ножкой. Адраев выбился из сил, пытаясь стать на пол, но новенький дубовый паркет в елочку каждый раз бесцеремонно его отталкивал. Странно вели себя и другие вещи. Попытки оседать стул, опуститься на пыльную крышку письменного стола и тесно заставленную книжную полку тоже не принесли результатов. Столкнувшись с необъяснимым сопротивлением домашних вещей, Адраев понял, что больше не может передвигаться, как раньше, брать в руки предметы, не может больше ходить по земле.
