Теория познания. Философия как оправдание абсолютов. В поисках causa finalis. Монография

«Ad majorem Julius gloriam

… акт удивления, по-видимому, наступает тогда, когда восприятие вступает в конфликт с достаточно установившимся в нас миром понятий. В тех случаях, когда такой конфликт переживается остро и интенсивно, он в свою очередь оказывает сильное влияние на наш умственный мир. Развитие этого умственного мира представляет собой в известном смысле преодоление чувства удивления – непрерывное бегство от «удивительного», от «чуда».

А. Эйнштейн

Не следует говорить мало о том, о чем нужно говорить много. В силу линейности доказательной мысли, обеспечивающей выражаемому обязательность благодаря дискурсивной организации собственного содержания, за форматом рассмотрения остаются фундаментальные предпосылки – исходные начала, основоположения, когнитивные презумпции, пресуппозиции. Взятые в своей предельности, то есть будучи помыслены в терминах «последних, крайних, граничных» условий, пунктов, точек развертывания порождаемых ими динамических морфогенетических прогрессий, рядов, они обретают плоть идейной фигуры «первоисточного абсолютного» с характерной атрибутикой: самодостаточность, самозаконность, самостоятельность, безосновность, безусловность, безразличность, автономность, независимость, непосредственность, всеполагаемость, всепоглощаемость, отрешенность, завершенность, всецелостность, законченность, освобожденность, полнота.

Невзирая на многооттеночность цветовой гаммы философских исканий, в них позволительно выделить некий сплачивающий лейтмотив, каким оказывается охота за «устойчивым и надежным»^>1. Не нарушая прав истины, со всей определенностью утвердим: ad notam – история философии есть история поиска абсолютов. Подкрепим высказанное многозначительными сентенциями Канта: «… то, что необходимо побуждает нас выходить за пределы опыта и всех явлений, есть безусловное, которое разум необходимо и вполне справедливо ищет в вещах самих по себе в дополнение ко всему обусловленному, требуя, таким образом, законченного ряда условий»^>2; и Шелера: «У человека нет выбора – формировать или не формировать у себя метафизическую идею и метафизическое чувство, то есть идею о том, что в качестве сущего, которое существует лишь посредством себя… и от которого зависит все иное сущее, лежит в основе мира и самого человека. Сознательно или бессознательно, благодаря собственным усилиям или из традиции – человек всегда необходимо имеет такого рода идею и такое чувство. Выбор у него только в том, иметь ли ему хорошую и разумную или плохую и противную разуму идею абсолютного. Но иметь сферу абсолютного бытия перед своим мыслящим сознанием – это принадлежит к сущности человека и образует вместе с самосознанием, сознанием мира, языком и совестью одну неразрывную структуру»^>3.

Alia initia fine – всякий конец кладет начало чему-то другому – во избежание regressus ad indifinitum прибегают к испытанному познавательному приему – финализации. В задачу последней входит конкретное указание на завершающую точку схождения ряда условий, знаменующую первоисточное безусловное. Доктрина располагает богатыми традициями как генерации, так и тематизации подобной продуктивной точки. Не имея возможности детализировать ретроспективу, наметим кильватер тока рефлективной мысли, обозначающей крайние линии рассуждений.

Онтология: Лао-цзы (дао); Гераклит, стоики, Филон (логос); Филолай (беспредельное пределополагающее); гностицизм, неоплатонизм, пантеизм (учение о едином); монадология (учение о всеобщей необходимости, исключающей возможности и вынуждающей ситуацию единственно возможного и наилучшего мира); софиология (учение о всеединстве – В. Соловьев, С. и Е. Трубецкие, Флоренский, Булгаков); христология (учение о первом лике Троицы – Боге-отце – изначальном первоначале – вседержителе).

Гносеология: Плотин, Порфирий, Прокл (экстатическое восхождение к сверхбытийному); нативизм, интуитивизм, априоризм, трансцендентализм (проскопия, интроскопия, фанероскопия, ревеляция, дивинация). Здесь же – учение о премудрости божией как опосредствующем начале между богом, миром и человеком, приобщение к которому позволило тому же Булгакову высказать: «Человеческое творчество в знании… хозяйстве… культуре… искусстве софийно»^>4.

Некий синкресис онтологической и гносеологической платформ поставляют модели эманации, панлогизма (Гегель), активизма (Фихте), самосозерцания абсолюта (Шеллинг), пропитанные пафосом философии тождества.

Оставляя за рамой анализа архаично-мистические, всецело обанкротившиеся перед лицом реальности вариации, оттолкнемся от той интригующей установки Канта, согласно которой «безусловное должно находиться не в вещах, поскольку мы их знаем, (поскольку они нам даны), а в вещах, поскольку мы их не знаем, то есть как в вещах самих по себе»^>5. На обозрении трансцендентных оснований нашего опыта специализировалась натурфилософская спекуляция в лице трех амбициозных дисциплин: рациональной онтологии (космологии) – всеобъемлющее учение о мире в себе; рациональной психологии (пневматологии) – всеобъемлющее учение о душе в себе; естественной теологии – всеобъемлющее учение о боге в себе.